Казимир внутренне собрался, с силой проведя руками по лицу. Когда он отнял ладони, суточная грязь оказалась еще причудливее размазанной по его лбу и щекам, но само лицо приобрело выражение отрешенной холодности и надменности, то самое, что с таким удовольствием носили ясновельможные комесы благородных кровей. Он уже достаточно уверенно сделал шаг к затравленному солтысу и сложил руки на груди, глядя на подвластного ему кмета сверху вниз.
Дрожащий староста, явно не ведая, что его ждет, но чуя неприятности, осмелился поднять на рыцаря униженный взгляд.
- М... милсдарь комес... м...ой господин... я н-не знал... клянусь Светом, я не знал...
- Не знал чего? - в голосе Казимира звенела сталь. Он быстро вживался в образ хозяина и господина. - Что в трактир наведываются работорговцы ты не знал? Нескольких годин не прошло, а они уж знали, что их подельники взяли нового раба. Иль... ли один я попал в эту подлую ловушку? Не мог сам справиться с разбойничками, отчего не посылал гонца к замку? Неужто... тьфу, неужели комес тебя бы не послушал?
- Смилуйся, милсдарь... Я не ведал... клянусь, клянусь, не ведал я! А токмо стал подозревать, тут уж батюшку вашего, пусть примет свет его душу... не к кому было посылать нарочного, а одни мы б не справились. Ить неведомо, скока их, эдак могли наведаться и всю деревню пожечь, - солтыс беспокойно покосился на Сколопендру. - Вот ежели б господин...
- С-сукин сын, - рыцарь сграбастал солтыса за грудки, резко подняв с колен. Мимоходом он успел порадоваться - силы стремительно возвращались к нему. - В твоих владениях были зарезаны комес и его дочка? Знаю, в твоих, гонец мне поведал все! Так что же, разбойнички шалят, а солтыс и в ус не дует? Весь род мой под корень извести захотел?
- Постой, не горячись, рыцарь, - Каля перехватила занесенную руку. - Работорговцы тута, канешна, бывают. Редко, однак, ты попал. Такой, значит, везучий. В наши дела они не суются, мы их тож не трогаем. Лишняя грызня ни к чему. И то спасибо скажи, что углядели наши мальчишку, что к главарю их поспешал, о тебе сказати. Проворонь мы - за тобой не Вольница б явилась, а все ж таки работорговцы, и тогда - поминай, как звали.
Она помолчала.
- Со вторым делом сложнее. О лиходействах, что здесь творятся, я первая вызнаю, уж можешь мне поверить. Однак, кто родичей твоих посек - не ведаю я, комес. А ежели я не ведаю, у прочих и спрашивать не стоит. Темное это дело. До правды тяжело дознаться будет. Одно тебе скажу - этот, - она коротко кивнула на замершего солтыса, - ведает об убивцах не больше моего. И батюшку твоего уважал. Того и упреждала тебя, чтобы ехал ты к нему. А ты не стал слушать, вот себя и вини. В том, что случилось с тобой, на нем вины нет.
