Я понимал бессмысленность вопросов и в то же время не мог вразумительно на них ответить. Из общей цепи моих объяснений выпадало целое звено — от боя до моего появления здесь. Это и путало все карты, давало повод лейтенанту усомниться в искренности моих объяснений.
— Вы, значит, командир роты? — с улыбочкой недоверчиво спрашивал лейтенант. — Как же получается, товарищ лейтенант, рота воюет, а вы здесь? А может, вы и вовсе не Семченок?
И смех, и грех. И жаль мне этого лейтенанта, и зло разбирает.
К счастью, продолжалось это недолго. Вошел майор, увидел нас, сидящими друг против друга, спросил:
— Что здесь происходит?
— Выясняю личность, товарищ майор, — доложил лейтенант, вытянувшись перед начальством.
— Ну и как?
— Пока безрезультатно… Концы с концами никак не сходятся.
— Интересно, — проговорил майор, рассматривая меня. — Сейчас проверим…
Он задал мне несколько вопросов. Я ответил. Майор, видно, остался удовлетворенным. Обратился к лейтенанту:
— В чем же дело? Что вам непонятно?
— Так ведь подозрительно, товарищ майор, называет себя командиром роты, а как попал сюда — объяснить не может. К тому же без документов.
— Бдительность ваша похвальна, — заметил майор, — но на будущее запомните: вряд ли враг будет засылать к нам своих агентов без надежных документов… По этому вопросу мы с вами еще успеем поговорить. А сейчас помогите лейтенанту разыскать его документы. — Майор повернулся ко мне. — Кстати, товарищ лейтенант, у вас в дивизии однофамилец есть? Не знаете? Я только что из штаба дивизии. При мне кадровики приносили наградные документы на подпись генералу. Среди них есть и на Семченка… Посмертно.
Меня будто кувалдой по башке. Сразу даже не нашел, что ответить. Фамилия редкая. Другого Семченка я не знал. Скорее всего, это меня похоронили. Тут уж никакой награде не обрадуешься.
— Да, дела! — покачал головой майор. — Не волнуйтесь, я сейчас позвоню, чтобы до вашего возвращения не отсылали наградных документов.
На прощание, пожимая мою руку, майор сказал:
— Вы на лейтенанта не обижайтесь, сами небось не сразу научились воевать. К тому же за последнее время мы немало выловили вражеских агентов.
Я вовсе на него не сердился. Наоборот, рад был, что наконец-то начало проясняться.
Лейтенант чувствовал себя виноватым передо мной, изо всех сил старался помочь мне разыскать документы и тем самым исправить свою ошибку.
Нам повезло. По пути повстречали двух красноармейцев и сержанта. Они поприветствовали нас, но когда мы разминулись, они заспорили. «Ребята, это он». — «Кто?» — «Тот, которого ночью». — «Не может быть!» — «Ей-богу, он. Я его сразу узнал». И вдруг слышу, окликают:
