Влечение, а вместе с ним привязанность, по отношению ко всему, что приносит удовольствие. Отвращение ко всему, что причиняет боль.
Есть два пути существования в этом мире: или вас тянет к чему-то, что по ощущениям приносит удовольствие, или вы чувствуете отвращение, избегаете чего-то, что как вы думаете, причиняет боль. Но если вы становитесь все более и более бдительными, вас ожидает глобальный переворот. Вы станете способны увидеть, что все что приносит удовольствие, также вызывает и боль – удовольствие в начале, боль в конце. А все что приносит боль, также доставляет удовольствие, боль в начале, удовольствие в конце. Вот эти два пути.
Один из путей – быть домохозяином. Постарайтесь проникнуться, это очень, очень важно. Один из путей, быть домохозяином, грастха. Он живет в привязанности, во влечении. Все что он чувствует, приносит удовольствие, он движется в этом направлении. Он цепляется к этому и, в конце концов, он находит только боль и ничего больше, страдания и ничего кроме них.
В точности на другом краю, лежит путь монаха, отринувшего мир. Он не привязан к удовольствиям. Напротив, он начинает цепляться за аскетизм, самоистязание. Он лежит на постели с гвоздями, постится месяцами, годами не меняет стоячего положения, не спит. Он делает прямо противоположное домохозяину, потому что он понял, что то, что в начале приносит удовольствие, в конце становится болью. Он применил эту логику наоборот, теперь он стремится к боли. И он прав, если вы стремитесь к боли, в конце вы найдете удовольствие.
Ведь человек практикующий боль, перестает ее ощущать. Практикуя боль вы сможете получать удовольствие от простых радостей жизни, маленьких простых радостей. Вам этого не понять. Для человека, который постился целый месяц, простой хлеб с маслом и солью превращается в пир. Человек, который спит на гвоздях, если ему дать просто поспать на земле, ни один император не будет так радоваться своей кровати!
Но все это две стороны одной медали, и обе ошибочны. Монах просто перевернул процесс, да он стоит в ширшасане, в стойке на голове, но это все тот же домохозяин. Они оба привязаны, один привязан к удовольствиям, другой – к боли.
Человек осознанности непривязан. Он ни домохозяин, ни монах. Он не идет в монастырь, он не уходит в горы. Он остается там, где есть, просто двигается «вовнутрь». На внешний взгляд, перед ним нет никакого выбора. Он не цепляется за удовольствия и не цепляется за боль. Он ни гедонист, ни мазохист. Он просто движется «вовнутрь», смотрит на игру в удовольствие и боль, на свет и тень, на день и ночь, на жизнь и смерть. Он движется за пределы этих двойственностей, он трансцендирует их. Он просто становится бдительным и осознанным, и в этой осознанности впервые происходит нечто, что не является ни удовольствием, ни болью – это блаженство. Блаженство отличается от удовольствия, удовольствие всегда смешано с болью. Блаженство же ни боль, ни удовольствие, оно за пределами обоих.
