— Ну, скажи: «убей меня Богъ!» сказалъ человѣкъ.
Я побожился и онъ снялъ меня съ камня.
— Ну, продолжалъ онъ:- такъ помни же, за что ты взялся, и не забывай моего молодчика. Отправляйся домой.
— По… покойной ночи, сэръ, сказалъ я дрожащимъ голосомъ.
— Очень покойной, сказалъ онъ, окидывая взоромъ холодную и сырую равнину. — Будь я лягушкой или угремъ!
И, обхвативъ руками свое дрожавшее отъ холода тѣло, словно опасаясь, чтобъ оно не развалилось, онъ поплелся, прихрамывая, въ низкой церковной оградѣ. Я смотрѣлъ ему вслѣдъ. Онъ шелъ, пробираясь между крапивой и кустарникомъ, которыми заросла ограда; мнѣ казалось, будто онъ избѣгалъ мертвецовъ, которые высовывались изъ могилъ, стараясь ухватить его за пятку, чтобъ затащить въ себѣ.
Когда онъ добрался до низкой церковной ограды, онъ перелѣзъ черезъ нее, какъ человѣкъ, у котораго ноги были какъ палки, и потомъ еще разъ оглянулся на меня. Увидѣвъ, что онъ смотритъ на меня, я пустился бѣгомъ домой. Пробѣжавъ немного, я оглянулся: онъ продолжалъ идти къ рѣкѣ, поддерживая себя руками и пробираясь съ своей больной ногой между большими каменьями, набросанными здѣсь и тамъ по болоту, для удобства переходовъ, на случай большихъ дождей или прилива.
Болото показалось мнѣ длинной, черной полосой на горизонтѣ, когда я снова остановился и поглядѣлъ ему въ слѣдъ; рѣка являлась другою такою же полосою, только темнѣе и уже; небо представляло рядъ длинныхъ, багровыхъ и черныхъ, перемежавшихся полосъ. На берегу рѣки я только могъ различить два предмета, поднимавшихся надъ поверхностью земли: вѣху, поставленную рыбаками въ видѣ шеста, съ изломаннымъ боченкомъ наверху, очень-некрасивую штуку вблизи, и висѣлицу съ болтавшимися на ней цѣпями, на которой во время оно былъ повѣшенъ морской разбойникъ. Человѣкъ этотъ пробирался въ висѣлицѣ, какъ-будто онъ былъ тотъ самый разбойникъ, возставшій изъ мертвыхъ, чтобъ снова повѣситься. Эта мысль произвела на меня страшное впечатлѣніе; смотря на скотъ, который поднималъ головы и глядѣлъ ему вслѣдъ, я задавалъ себѣ вопросъ: «не-уже-ли и скотъ думаетъ то же?» Я осмотрѣлся во всѣ стороны, думая, не увижу ли гдѣ страшнаго молодчика, но не было и признаковъ его. Мнѣ опять стало страшно и я побѣжалъ безъ оглядки домой.
Сестра моя, мистрисъ Джо Гарджери, была двадцатью годами старше меня; она составила себѣ огромную извѣстность во всемъ околоткѣ тѣмъ, что вскормила меня «рукою». Мнѣ самому приходилось добраться до смысла этого выраженія, и потому, зная, какъ она любила тузить меня и Джо своею тяжелою рукою, я пришелъ къ тому убѣжденію, что мы оба съ Джо вскормлены рукою.
