То былъ знаменательный день для меня потому, что произвелъ во мнѣ большія перемѣны. Къ сожалѣнію, это очень часто бываетъ въ жизни. Стоитъ выкинуть мысленно одинъ день изъ нея, и многое ношло бы иначе. Произошло это со мною отчасти потому, что надъ воспитаніемъ моимъ никто не заботился и многое въ жизни мнѣ было неясно.
Счастливая мысль осѣнила меня день или два спустя, когда я проснулся поутру, а именно, что наилучшимь средствомъ нѣсколько образовать себя будетъ заимствоваться свѣдѣніями отъ Бидди. Преслѣдуя эту блестящую мысль, я заявилъ Бидди, когда пришелъ вечеромъ въ лавочку внучатной тетушки м-ра Уопсля, что у меня есть особенная причина желать выйти въ люди и что я былъ бы ей очень обязанъ, если бы она подѣлилась со мной всѣми своими познаніями. Бидди, самая услужливая изъ дѣвочекъ, немедленно согласилась и въ тотъ же вечеръ приступила къ выполненію своего обѣщанія, сообщивъ мнѣ нѣкоторыя свѣдѣнія изъ прейскуранта и передавъ мнѣ въ видѣ прописи, которую я долженъ былъ переписывать дома, большое прописное, старинное англійское Д, которое она списала изъ заглавія какой-то газеты; пока она не сказала мнѣ, что это такое, я считалъ его рисункомъ, изображавшимъ пряжку.
Само собой разумѣется, что въ деревнѣ былъ кабакъ и само собой разумѣется, что Джо любилъ, по временамъ, курить тамъ трубку. Я получилъ строгое приказаніе отъ сестры зайти за нимъ въ тотъ вечеръ въ кабакъ по дорогѣ изъ школы и привести его обратно домой, если только дорожу своей головой. Въ это заведеніе, подъ вывѣской «Трехъ веселыхъ лодочниковъ», направилъ я свои стопы.
Дѣло было наканунѣ воскресенья, и хозяинъ показался мнѣ какъ будто сердитымъ, но такъ какъ я пришелъ за Джо, а до хозяина мнѣ не было никакого дѣла, то я только поздоровался съ нимъ и прошелъ въ общую комнату, въ концѣ коридора; на кухонномъ очагѣ горѣлъ яркій огонь, и Джо курилъ трубку въ обществѣ м-ра Уопсля и незнакомаго человѣка. Джо по обыкновенію привѣтствовалъ меня: «Ага, Пипъ, дружище!» и въ тотъ моментъ, какъ онъ произнесъ эти слова, незнакомецъ повернулъ голову и взглянулъ на меня.
То былъ таинственнаго вида человѣкъ, котораго я прежде никогда не видалъ. Голова его свѣшивалась на бокъ, одинъ глазъ былъ прищуренъ, точно онъ прицѣливался въ цѣль изъ невидимаго ружья. Онъ курилъ трубку, но, когда я вошелъ, вынулъ ее изо рта и, медленно разогнавъ дымъ, не спускалъ съ меня глазъ; потомъ кивнулъ мнѣ головой. Я тоже кивнулъ головой, послѣ чего онъ подвинулся на скамейкѣ, чтобы очистить ынѣ мѣсто рядомъ съ собой.
