«Хорошо, прекрасно, — рыдала она, — я пойду на «Нирвану». (Она всё ещё думала, что они играли два вечера назад, но она также знала, что Билли ревнует к Курту.) — Где «Metro»?».
Билли неправильно указал ей дорогу, и вскоре она оказалась в дебрях сгоревшего разрушенного гетто. В смятении она оставила часть своего багажа у Билли, и всё, что у неё было, это мешок дамского белья. Она потратила свои последние десять долларов на поездку на такси к «Metro», где оказалось, что «Нирвана» на самом деле играет. «Могу я остаться сегодня вечером у тебя в гостинице?» — спросила она Курта.
«Почему?».
«Потому что Билли Пампкин выгнал меня, представляешь».
«О Боже, так нехорошо, что ты с ним встречаешься».
«Я больше с ним не встречаюсь. Но да, ты прав». Кортни начала плакать.
«Что случилось?».
«Я не думаю, что кто-нибудь когда-нибудь, типа, меня полюбит».
«Ну, меня тоже никто никогда не полюбит».
«О, хорошо…».
Их взгляды встретились и замерли, и это был решающий момент.
Кортни заставила себя позвонить Билли. Она знала, что с Куртом произойдёт что-то особенное, что-то большее, чем кто-то из них ожидал раньше, и она хотела сперва полностью порвать с Билли. «Я не хочу делать это подло, — сказала она Билли. — Я не собираюсь делать то, что делал ты. Теперь я буду с Куртом, но я могу полететь и встретиться с ним позже, если ты захочешь поговорить с глазу на глаз. Ты хочешь сегодня со мной увидеться?». (Было уже далеко за полночь).
«Сегодня я должен увидеться с братом. Возможно, я увижусь с тобой сегодня вечером».
«Билли, твою мать, я прилетела сюда, чтобы тебя увидеть. Я не вернусь. Я не собираюсь необдуманно отдаваться Курту».
«К чёрту, — сказал Билли. — Просто делай то, что хочешь».
Кортни повесила трубку, вернулась в гостиницу «Нирваны», «Дэйз Инн» на Дайверси, и напилась с ними. Курт примерил кое-что из дамского белья Кортни, этот вид очаровал её вне всякого контроля. Курт делил номер с Дэйвом Гролом, и когда эта свежеиспечённая пара начала шумно заниматься любовью на кровати Курта, Дэйву пришлось уйти спать к звукооператору.
На следующей неделе Кортни пришлось лететь в Германию на концерт. Она послала Курту длинный факс, который начинался с проницательного анализа («Никто не имеет право заставлять тебя чувствовать себя виноватым по поводу того, чего ты заслуживаешь. Я знаю, что тебе нужен кто-то, чтобы заставить тебя чувствовать себя виноватым, чтобы ты мог притворяться, что ты этого не заслуживаешь, потому что ты очень боишься того, на что ты способен, потому что внутри ты на самом деле злорадствуешь, или нет, даже слегка злорадствуешь, ухмыляешься, глупеешь») и разражалась панк-рок-бравадой («Я просто попросила у одной немки сигарету, а она сказала НЕТ. Такая сука, я хочу, чтобы она умерла») до легкомысленного сожаления («мне жаль, что я не могу замочить, по крайней мере, половину тех людей, с которыми я когда-либо торговалась, потому что это была пустая трата яиц, молока и сливок «Монистат»». Он был подписан: «Твоя Личная Богиня».
