Кофе? Стакан воды? Это моя сестра. Да, она беременна.
В первый раз я увидел того человека примерно месяц тому назад. Он сам со мной заговорил. Спрашивал всякие глупости. Он из Санта-Росы и в Сан-Хосе многих знает. Даже про моего отца мне рассказывал, хоть и не догадывался, что это мой отец. Его у нас все знают.
Попросил оказать ему услугу. Я сначала отказывался, но он мне пригрозил. Потом еще и денег предложил. Ну и конечно, если тебе сначала угрожают, а потом деньги предлагают, поневоле согласишься. А если еще и такие обстоятельства… У меня сестренка больная и к тому же вот-вот родит. Да и делать-то особо ничего не нужно было — повалять дурака пару минут. Как не согласиться, когда у меня хуже некуда, а он деньги предлагает? Просто надо было ненадолго оставить мальчика на лошади без присмотра. Только и всего. Зачем? Не знаю.
Парад начался от Обелиска, очень рано. К девяти они уже почти закончили. И тогда начала собираться малышня. Лошадей напрокат можно взять не только у нас. Есть еще конюшня на площади Маррокин, но с этими лучше не связываться. Это мафиози, они загребают кучу денег. Мы открылись недавно, но нас уже все знают: берем мы немного, да и лошадки хорошие.
Этот мальчик, которого сбили, наш постоянный клиент. Ему нравился пегий пони, и он всегда его выбирал. Иногда даже соль ему приносил. Или морковку. Чудной был мальчишка, нездешний, наверное. Понимал, что такое верховая езда: всегда проверял подпругу. В седле сидел очень прямо, будто палку проглотил. И гонял круг за кругом — скачки изображал. Я должен был бежать за ним, а он иногда разойдется — так мне и хлыстом перепадало.
Ну вот. В тот день этот, из Санта-Росы, явился очень рано. Сказал: «Сегодня сделаешь все, как договорились. Я там буду. И заплачу».
Я пересчитывал деньги за деревьями, когда все произошло.
Потом услышал сирены: «скорая» и полиция. Тут же явился мой шеф, дон Венансио. А при мне куча денег. Я подумал, что если меня сейчас потащат в полицию, то эти деньги там показывать совсем ни к чему. Подумал было бежать, но понял, что будет еще хуже, и спрятал деньги, где успел: в ямке под корнями амате. Затем стал пробираться туда, где оставил лошадь и мальчика.
Дон Венансио сразу стал валить все на меня. Он меня и полиции сдал, а ведь я несовершеннолетний.
Заберите его, говорит, я ему тысячу раз повторял, чтобы он от своих лошадей ни на шаг не отходил.
Я взглядом просил его о пощаде, но он на меня даже не смотрел. «Преступная халатность» — так вроде бы называют то, в чем они меня обвиняют.
