Чакырджалы встретил Послуоглу с дружеской улыбкой на лице. Пригласил гостей сесть. Послуоглу уселся слева от него, ружье положил на колени, дулом в сторону хозяина.
— Что это, Послуоглу? — притворно удивился Чакырджалы. — Я позвал вас сюда как друзей, хотел предложить, чтобы мы занялись общим делом. А ты наставил на меня оружие. Такого я, честно сказать, не ожидал.
По обычаям эфе, поведение Послуоглу следовало истолковать так: «Ты — это ты, я — это я. Каждый сам за себя».
— Не обижайся, эфе. Это получилось случайно.
Повеяло холодком.
Поступок Послуоглу не смутил Чакырджалы, но его охватило смутное сожаление. Лучше бы не звал он этого человека. Но дело сделано, отступать уже поздно.
— Какая тут обида! — ответил он. — Не будем ссориться из-за пустяков. Ведь нам предстоят большие дела. Надо помочь нашему народу. Все его угнетают. Вот почему я тебя позвал.
А тут как раз стали подходить крестьяне, каждый со своим горем, со своей заботой.
Чакырджалы выслушал их в присутствии гостей, а после ухода крестьян обратился к Послуоглу:
— Вот почему я предлагаю тебе объединиться. Что скажешь?
Послуоглу был явно взволнован этим предложением.
— Хорошо, эфе, — согласился он.
— Я старше тебя. Поэтому предлагаю тебе стать моим нукером.
— Договорились. Но только при одном условии…
— Каком же?
— Чтобы в любое время я мог уйти со своими товарищами.
— Договорились.
Послуоглу поцеловал руку Чакырджалы в знак того, что отныне он его нукер.
В ту же ночь они совершили совместный набег, убили нескольких ага, на которых особенно жаловались крестьяне.
Затем все отправились в усадьбу, хозяин которой был преданным слугой Чакырджалы.
— Ага, — сказал ему эфе, — мои нукеры славно потрудились, устали, проголодались. Покорми-ка их. И выставь им столько вина, сколько они могут выпить.
— Слушаюсь, мой эфе.
Началось пиршество с обильными возлияниями. Играли на сазе, пели и плясали зейбекские танцы. Сам Чакырджалы ни разу не пригубил чаши с вином. После того как все упились вусмерть, он незаметно выскользнул на улицу, где его поджидал Хаджи.
— Скажи Чобану, чтобы не пил больше. Мы втроем и Послуоглу ляжем в одной комнате. И чтобы никто не смел открывать огонь, пока я не выстрелю. Ясно, Хаджи?
— Ясно.
Чакырджалы вернулся в дом, совершил намаз. Затем предложил мертвецки пьяному Послуоглу и другим:
— Пошли спать.
Как только голова Послуоглу коснулась подушки, он сразу же уснул. Уснули и его нукеры.
Чакырджалы не спал, все поглядывал на красивого, стройного и гибкого, как тростинка, молодого разбойника. Жаль его, очень жаль. Но ведь случай с ружьем ясно показывает его намерения. Пощады от него ждать не приходится. Жаль, очень жаль. Послуоглу и его нукеры мирно похрапывали. Чакырджалы, Хаджи и Чобан поднялись. Чакырджалы приложил дуло ружья к голове Послуоглу и нажал спусковой крючок. Так же поступили и двое его нукеров.
