Кучер не послушался, поехал быстрой рысью и у низеньких из досок ворот с узкой калиткой осадил коней. Хворостянкин на ходу соскочил с тачанки, коленкой распахнул калитку и торопливым шагом направился не к дверям, а к раскрытому окну, смотревшему в сад.
— А где тут хозяева? — сказал он басом, приподымая занавеску и заслоняя плечами всю раму.
Ирина проснулась и толкнула Сергея. Сергей тоже услыхал чей-то знакомый голос, но вставать ему не хотелось. «И кого это нелегкая принесла в такую рань?» — подумал он.
— Долго, долго зорюешь, Сергей Тимофеевич, — бубнил Хворостянкин. — Это, наверное, молодая жена виновата.
— А! Вот оно кто буйствует, — сказал Сергей и с трудом оторвал голову от мягкой и теплой подушки. — Медведь! Чего не даешь людям спать?
— Да разве тут можно спокойно спать? Дело есть срочное…
— Ну заходи.
— Сережа, — зашептала Ирина, — ты его задержи в сенцах, пока я оденусь.
Когда Ирина согрела чай и накрыла стол, станица уже давно жила и привычным мычанием идущих в стадо коров, и разноголосым пением петухов, и звоном ведер у колодца, с грохотом по улице колес и скрипом калиток, и отдаленным говором людей — летнее утро вступило в свои права.
— Сергей Тимофеевич, ты бы лучше водочку поставил взамен этой жидкости, — сказал Хворостянкин, принимая из рук Ирины стакан с чаем.
— Не пью…
— Это я знаю. — Хворостянкин тяжело откинулся на спинку стула и хрипло рассмеялся: — Сам не пьешь, так ты бы не для себя, а для гостя.
Сергей и Ирина смущенно переглянулись. Они сидели рядом, смуглолицые, с черными, четко обозначенными бровями, — лица их имели такое ясное, уловимое сходство, что всякий, впервые увидев их, подумал бы; «Да ведь это же брат и сестра».
— Гляжу я на вас и думаю, — рассудительно заговорил Хворостянкин, — до чего ж природа разумно парует людей! На вас радостно посмотреть — как родные… И это я не только на вас замечаю: моя жена на меня похожа. Только характером ворчливая, никак не может допонять моей роли в «Красном кавалеристе». Бабский ее ум не может того уразуметь, что ежели б не было в «Красном кавалеристе» Хворостянкина, то ничего того не было бы, что есть там зараз.
— А может, ваша жена в чем и права? — спросила Ирина.
— О! Погляди ты на нее! — Хворостянкин развел руками и обратился к Сергею: — У тебя женушка хоть еще и молодая, а тоже, видать, смелая.
Хворостянкин отпил глоток чаю, пригладил ладонью усы, и мясистое его лицо сделалось строгим, даже торжественным.
