– Возможно, вы просто плохо разглядели меня в первый раз.
На этой шутливой фразе они расстались. Хайятт подошел к Оливии. Лаура была настолько взволнованна, что не смогла уловить, о чем он говорит с кузиной, но вскоре поняла, что теперь Оливия – предмет его похвал, и восторгался он тем, что, Лауре казалось, не нравится ему: Хайятт упомянул „свежесть“ и „провинциальный шарм“. Лаура заключила, что Хайятту нравятся все женщины, при условии, что они не стары и не безобразны.
Никто из их компании, включая лорда Хайятта, не обратил внимание на молодого денди, въезжающего в парк в тот момент, как они прощались. Мистер Ярроу взял на время у своего закадычного друга лошадей, чтобы решить, какую предложить за них окончательную цену, лучше всего для пробы лошадей подходил пустынный в утренние часы парк, когда многочисленные экипажи еще не успевали его загромоздить. Улицы же сразу после восхода солнца заполнялись почтальонами, рабочими и тележками разносчиков. Он замедлил ход своей упряжки. Его взор был привлечен людьми, он пристально взглянул… Лорд Хайятт! Черт побери, что он здесь забыл? Неужели он рисовал леди в общественном парке? Это звучало неправдоподобно, но он слышал, как Хайятт сказал: „Встречаемся завтра в это же время.“ А его лакей нес деревянный ящик, в котором, похоже, находятся у художников краски и кисти.
Ярроу взглянул на часы. Без пятнадцати девять, а они уже уходят. Должно быть, они здесь с восьми или около того. Ему надо будет заглянуть сюда завтра утром и посмотреть, что здесь творится.
Бал леди Морган был сенсацией Сезона, и все, кто имел хоть малейшее притязание на высокое положение в обществе, присутствовали на нем, также как и те, кому удалось приобрести приглашение за деньги или пробраться на бал, пустившись на обман.
Баронесса Пильмур, пунцовая от волнения, танцевала с общепризнанным кумиром Сезона лордом Хайяттом в открывающем бал менуэте. Глаза всех присутствовавших не отрывались от них.
Оливия казалась более элегантной, чем когда-либо, хотя и не была столь изящна, как большинство дебютанток.
– Кто эта неуклюжая каланча, с которой танцует Хайятт? – спросила хозяйку леди Джерси.
Леди Морган пренебрежительно рассмеялась над жалким невежеством своей подруги:
– Ты хочешь сказать, что не знаешь баронессу Пильмур из Корнуолла? Оловянный рудник, сорок тысяч фунтов стерлингов приданого!
– Так это она! Дама, заявившаяся в Лондон в Черепахе! Как изящно танцует! Я должна передать ей поручительство к Альмаку, – леди Джерси устремилась объявить о своем открытии другим.
