Я продолжал помешивать свою похлебку ложкой и не повернул головы в ее сторону даже тогда, когда она остановилась в трех шагах от меня и некоторое время стояла молча.
Наконец, не поворачивая головы, я сказал:
— Слушаю вас…
— Кого или чего вы здесь ищете?
Я положил ложку и повернулся к девушке. Видимо, мои широко раскрытые глаза производили искреннее удивление.
— Никого и ничего я здесь не ищу.
Девушка сунула руки поглубже в карманы, и я подумал, что она сжала кулаки.
— Зачем вы сюда приехали? Зачем здесь кружите? Голос девушки был низкий, очень приятный. Но ее настойчивость задела меня. Я решил показать ей свое презрение, отвернулся снова к своей кухне, помешал ложкой в кастрюле и попробовал на вкус грибной суп, а потом сказал:
— Я даже не предполагал, что здесь нельзя ходить. Очень извиняюсь, но я не знал, что эта земля — частная собственность.
— Не притворяйтесь дураком, — пробормотала она. Я пожал плечами.
— Ничего я не притворяюсь. Это как-то само получается…
— Не прикидывайтесь. Вы понимаете, что я имею в виду.
— К сожалению, свойство угадывать чужие мысли мне не присуще.
— Это вы ночевали вчера там, где была сторожка?
— Я.
— А теперь перешли сюда…
— Конечно. Вы же видите… — держа в руке ложку, я сделал широкий жест, указывая на палатку, гараж и на весь остров. Затем, положив ложку в кастрюлю, добавил: — А вообще я собираюсь ставить свою палатку в разных местах и надолго нигде не задерживаться.
— Это вы писали письмо моему отцу, — убежденно сказала девушка.
Теперь я действительно удивился.
— Нет, пани. Не имею счастья знать вашего отца.
— Неправда! — Воскликнула она. — Помните, что это может плохо кончиться не только для нас, но и для вас тоже.
Ложка выскользнула у меня из рук и исчезла в горячей ухе.
— Езус Мария, — простонал я. — У меня нет плохих намерений ни к одному человеку в мире. За кого вы меня принимаете? Произошла какая-то ошибка.
Я влез на четвереньках в палатку, достал из сумки вилку и попытался ею достать ложку в кастрюле.
Девушка сменила тон. Теперь в ее голосе звучала просьба:
— Уезжайте отсюда, умоляю вас. Это все ничего не значит. У вас будут большие неприятности.
— Да, я поеду, — кивнул я головой. — Конечно, поеду. Может завтра, а может, через неделю. Такой у меня характер, никак не могу усидеть на одном месте. Представьте себе, сударыня, что за свою все-таки не очень долгую жизнь я шестьсот пятьдесят восемь раз менял место жительства и где-то тридцать раз профессию. Поэтому и называюсь я Томаш Бродяга. Хотя, признаться, никто меня так не зовет. Но я хотел бы, чтобы меня так звали.
