— Константиныч!
— О! — воскликнул я. — Видкиля цэ ты узявся?
— Был в партизанском соединении Федорова. Ранили. Лежал в госпитале, здесь, в Москве. А ты где? Куда спешишь?
— Усэ добываюсь до вас, партызан, та не знаю, з якого конця зайты…
— Вот как! Добре! — смеется Яременко. — А ну пишлы.
Быстро идем по коридорам. Лестницы, повороты, многочисленные кабинеты…
Вхожу за Яременко в один из кабинетов. За большим письменным столом строгий, подтянутый человек с погонами подполковника.
— Товарищ Дрожжин, это врач Гнедаш, он был в Сибири, в ответ на свое заявление получил вызов.
— Гнедаш? Вы назначены в соединение Федорова. Получайте обмундирование, вооружение, материалы.
— В наше соединение! — обрадовался Яременко.
Мы выходим в коридор, и я прошу:
— Василий Омельяпович, расскажи мне — что там, как там у вас? Очень смутно представляю себе. Где у вас раненые? В землянках? На чем спите, что едите? Как там оперировать? Вот ты был ранен — кто и где оперировал тебя? Кто ухаживал за тобой?..
— Видишь ли, раненые не всегда в землянках. Случается по нескольку недель быть в движении, совершать по пятьдесят и по семьдесят километров в сутки. Раненые тогда на возах.
— И тяжелораненые тоже?
— Все на возах. Как только есть возможность — самолетами вывозим тяжелораненых в советский тыл. Но это бывает редко. Для самолета нужна посадочная площадка. Где я лежал раненый? Видишь ли — лежать некогда, я был комиссаром отряда. Федоров распорядился — изготовить для меня такой «самокат», чтобы я мог быстро передвигаться, руководить людьми. Заведующий хозяйством приспособил передок крестьянской телеги. Соорудили на передке телеги, ну… кресло, что ли! Можно было полусидеть, вытянув раненую ногу. Что едим? Всяко бывает Иной раз отобьем у немцев стадо коров, несколько возов сахара, яиц, муки. А бывает — в меню одна сырая конина без соли. Для раненых, конечно, сохраняем немного суха рей, масла. Постой, тут есть фельдшер Емельянов из нашего соединения, лечится в Москве. Пойдем разыщем его.
Он сейчас в штабе и все расскажет по твоей специальности.
В одной из комнат мы нашли высокого молодого человека в поношенной шинели.
Худые руки Емельянова вылезали из рукавов. Длинная шея его была замотана бинтами. Обветренная кожа на лице шелушилась.
— Врач Гнедаш, летит в наше соединение, — представил меня Яременко.
Хмурое лицо Емельянова с крепко сжатыми губами осветилось радостной улыбкой:
— Хирург?.. Это хорошо, это очень хорошо! Там хирурги ох как нужны.
