В его злой усмешке на миг появилось… удовлетворение?
— Совсем как раньше! Правда, маленькая злючка? — провел Эдан по прокушенной губе языком.
Затем ухмылка его стала напряженной, ничего привлекательного не осталось в ней.
— Мы это уже проходили, Слава. Не поможет! Лучше не станет ни тебе, ни мне!.. Так зачем ты здесь?
Глаза девушки гневно сузились.
— Принесла тебе кое-что, — швырнула она в него кусок серой ткани. — Узнаешь?
Эдан поймал, но даже не взглянул на то, что держит в руках.
— День моего Посвящения был три недели назад. Я опоздал. Увы! — в его голосе не было ни капли сожаления. — Думаю, они уже нашли кого-то на мое место…
— Я бы не пришла сюда, если б это было так! — резко перебила Слава.
— О, конечно! — издал он ядовитый смешок. — Все еще не теряешь своих тщеславных надежд?
Ее глаза яростно вспыхнули, но девушка продолжала говорить, будто и не было его насмешки:
— Тройка из Совета так и не смогла поделить нежданно свалившийся на них Престол. Но они решили проблему! Они посвятили тебя! И теперь будут творить что угодно твоим именем! Неужели, ты позволишь это?..
— Уходи, Слава, — устало отвернулся Эдан.
— Ты позволишь?..
— Уходи… Мне… нужно подумать.
Она наградила его внимательным, долгим взглядом, в котором не было больше злости, но почти показалось… понимание? — затем, слегка кивнув, отступила.
— Я буду ждать в деревне, Огнезор.
Тяжело хлопнула входная дверь.
Эдан даже не оглянулся.
Безразлично опустился он на холодные плиты пола, уперся спиной в стену, закрыл глаза.
— Это ведь никогда не закончится, Снежинка? Правда? — прошептал почти неслышно.
Риэ так и не смог шевельнуться. Во все глаза он смотрел на мужчину перед ним — на наглого сумасшедшего лорда, острого на язык и, кажется, знающего все на свете; на чудака, живущего с призраком, — смотрел, и не мог поверить, что перед ним человек из страшных сказок, пугающая всю Империю легенда. Ни разу за все их знакомство Эдан не назвал своего гильдийного имени, никогда не надел ничего со знаками ранга! Риэ специально как-то, пробравшись в прачечную, перебрал целый ворох хозяйской грязной одежды, ища хоть что-нибудь… Тщетно! Лишь на паре шелковых рубашек были грубо спороты воротники и манжеты…
Юноша застыл, чувствуя себя пораженным, растерянным — и странно лишним; отчаянно соображая, стоит ли что-то сказать, или просто уйти.
— Возвращайся к своим книгам, Риэ, — наконец, вспомнил и о нем светловолосый. — Мне сейчас не до откровенных бесед…
