Поворочавшись немного в неуютной постели, Юлия со вздохом встала, набросила плащ прямо поверх нижней рубахи, в которой спала, и, стараясь по пути не разбудить ни капитана, ни доблестно дрыхнущих дежурных, выскользнула на палубу — где тут же в темноте налетела на груду сваленных в беспорядке тюков и больно ударилась о какой-то ящик.
— Что ж это такое-то?! — едва сдерживая слезы, обиженно выдохнула леди.
— Контрабанда, — услышала рядом спокойный, приятный голос.
— Что?
Загадочный пассажир лениво разлегся как раз на той самой груде, с которой так неудачно познакомилась девушка, — завернулся в черный плащ, вытянул длинные ноги, подложил руки под голову. Профиль его во тьме безлунной ночи едва различался светлым пятном, полускрытым капюшоном.
— Специи, редкие травы, красная древесная смола с Южного континента… Совсем имперская таможня обленилась — команда наша даже не прячется, — вновь заговорил мужчина, продолжая рассматривать звездное небо, в сторону же Юлии взглянуть так и не удосужившись.
— И что? — нахмурилась девушка.
— Ничего, — отозвался незнакомец совершенно равнодушно. — Нехорошо одинокой барышне путешествовать в такой компании…
— Твое-то какое дело? — грубо перебила Юлия, порядком рассерженная болью в ноге и его поучающим тоном.
— Да никакого! — хмыкнул он. И перевернулся лениво на бок, спиной к застывшей от возмущения собеседнице.
Вот и весь разговор…
Юлия заставила себя постоять еще немного, делая вид, что чересчур увлечена ночным пейзажем, да усиленно не замечая грубияна рядом (тот, впрочем, ее показного презрения даже не заметил) — затем развернулась и поплелась обратно в капитанскую каюту.
В следующий раз неприятного пассажира она увидела только через день — когда справа, в прибрежной дымке, развернулись серые очертания города Крама, до столицы оставалась всего ночь пути, а на губах капитана надежно поселилась подозрительно гаденькая ухмылочка.
Нехорошие мысли одолевали леди Юлию, все больше крутясь вокруг «Черной птицы», ее оборванной команды, сомнительной их деятельности — и выливаясь в одно огромное предвкушение неприятностей. Тут-то и заметила она незнакомца: тот сидел, прислонившись к корабельному борту, и, кажется, внимательно ее разглядывал из-под неизменного своего капюшона, время от времени бормоча что-то под нос. При свете дня отчетливо видна стала грязь на его сапогах и белые солевые разводы на плотной ткани потертого дорожного плаща.
Девушка настороженно прислушалась.
