Он вздрогнул, как от удара, и на мгновение потерял над собою власть, которую он с трудом удерживал во все это время. С нечеловеческим усилием он поборол бушевавшую в нем ярость и вцепился пальцами в одеяло с такой силой, что ногти его загнулись. Он понимал теперь, что мужчина иной раз может ударить женщину. Если бы он потерял самообладание, он бросился бы на нее и бил бы ее, бил — пока она не потеряла бы сознания. Лиззи, казалось, ожидала этого. Она замолчала, съежившись и посматривая на него исподлобья. Так глядели они друг на друга в полумраке тускло освещенной комнаты. Вдруг она задрожала всем телом и, вскрикнув, закрыла лицо руками. Ужас охватил ее.
Даниэль поднялся, подошел к ней и схватил ее за руку.
— Ступай в столовую, — приказал он ей строго, и она повиновалась.
Он вынул бутылку со спиртом, спрятал ее и отправился в столовую и там они оба сидели, не проронив ни слова, пока Эмили не вернулась и не сменила его.
Это был первый и последний раз, когда Лиззи упомянула имя лэди Файр. Годдар ломал себе голову, откуда она могла узнать ее имя, которое у него постоянно было в мыслях, но которое он ни разу не слышал ни от одного постороннего человека. По злой иронии судьбы это дорогое ему имя было произнесено вслух в первый раз устами его презренной жены. Это обстоятельство ожесточило его еще больше против Лиззи.
* * *
Несколько недель спустя открылась давно ожидаемая вакансия в округе Хоу, и Годдар был выставлен кандидатом от радикальной партии.
И в самом начале выборной кампании он получал известие из Лондона, что его жена захворала белой горячкой.
Народный вождь.
— Я могу войти к ней? — спросил Годдар.
— Она спрашивала о вас, — сказала сиделка. — Это ее успокоит; только не говорите с ней.
— Опасность миновала?
— Да, наконец. Но полное выздоровление зависит от абсолютного спокойствия. Сердце очень слабое. Внезапное волнение, и тогда — она щелкнула пальцами, — конец.
— Паралич сердца?
— Да, конечно, — ответила сиделка.
— Я просто посижу у нее минут десять, — сказал Даниэль. — Но вы уверены, что она будет довольна?
— Конечно! Это будет для нее означать, что вы ее простили, — сказала сиделка и вздохнула. — Бедняжка? Я пойду и подготовлю ее.
В ожидании, когда его позовут, Годдар уселся в неуютной гостиной и опустил голову на руки. Он был очень утомлен. Сильное напряжение, умственное и физическое, последних трех месяцев сказалось на нем. Его лицо осунулось и пожелтело, глаза горели лихорадочным блеском. Чуть ли не в первый раз в жизни он принужден был обратиться к врачебной помощи, потому что страдал бессонницей. Врач предписал немедленный отдых и перемену обстановки. Годдар пожал плечами. Может быть, это удастся осуществить, но лишь после выборов.
