Через несколько минут вернулся Чогьял. Он наклонился, погладил маленькую собачку и заговорил с ней тем знакомым, мягким голосом, который, как я всегда думала, предназначался только мне. От такого предательства шерсть у меня встала дыбом. Не заметив моего появления, Чогьял продолжал гладить и ласкать собачку – весьма тощую, на мой вкус. Он говорил, что она милая, хорошая, славная и он о ней позаботится. Все то же самое он раньше шептал мне на ушко, и я полагала, что он говорит искренне и от чистого сердца. Слушая, как он повторяет те же слова этому глупому, мохнатому чужаку, я поняла, что не составляю исключения. Люди повторяют одно и то же любому существу, имеющему четыре лапы и мохнатую мордочку.
Вынести такое предательство было выше моих сил!
Чогьял уселся за стол и начал что-то набирать на клавиатуре. Он не замечал, что я сижу всего в нескольких метрах от него и все вижу. Через двадцать минут пришел Тенцин. Он тоже приласкал собачку, назвав ее по имени – Кай-Кай. Только после этого он сел за свой стол.
Я не могла поверить, что оба читают и отвечают на электронные письма, словно не произошло ничего необычного. Настроение мое еще больше испортилось, когда в комнату с только что законченной рукописью под мышкой вошел переводчик Далай-ламы. Лобсанг был высоким, стройным юношей, буквально излучавшим спокойствие и безмятежность. Я всегда считала себя его любимицей, но и он наклонился приласкать чужака, прежде чем подойти и погладить меня.
– Ну, как сегодня настроение у нашего Снежного Барса? – Он стал почесывать мне шейку, но я тут же впилась в его пальцы своими острыми зубами.
– Я и не заметил, что она познакомилась с нашим дорогим гостем, – сказал Чогьял, глядя на меня с привычной улыбкой, словно я должна была быть так же рада этому факту, как и он сам.
– Вряд ли этот гость так уж дорог для нее, – заметил Тенцин. Он повернулся, чтобы посмотреть мне прямо в глаза, и добавил: – Но, надеюсь, ты найдешь в своем сердце местечко для Кай-Кай.
С явным неудовольствием я освободилась от руки Лобсанга, спустилась на стол, потом на пол и вышла из кабинета, прижав уши в голове. Помощники Далай-ламы этого словно и не заметили!
В обед я увидела, как Чогьял выводит собачку на прогулку. Они обошли храм по кругу, и песик покорно трусил рядом с Чогьялом. Тибетцы, которые входили и выходили из храма, постоянно их останавливали, чтобы погладить собаку.
На кухне Чогьял кормил нас одновременно. Было трудно удержаться от того, чтобы не сравнивать гору еды на тарелке Кай-Кай с моим скромным блюдечком. Да еще Чогьял задержался, чтобы посмотреть, как собачка расправляется со своим обедом. Он громко восторгался и гладил Кай-Кай, предоставив меня самой себе.
