— Постойте, ваша книга появилась еще при жизни тех, чьи произведения и мотивы, которые неразрывно связывали их друг с другом, вы анализировали. И какой же была их реакция?
— О, почти одинаковой.
— Они прочитали вашу работу?
— Думаю, да.
— И одобрили ее?
— Нет. Все были разочарованы. Во всяком случае, я так думаю, поскольку не получил от них ни одного отзыва.
— Всеобщее молчание?
— Вот именно.
— И даже Юлий никак не отреагировал?
— Даже Юлий. Впрочем, ничего другого я и не ждал.
— Вы хотите сказать, что даже Юлий был о себе более высокого мнения?
— Да, видимо, так. Наверное, он не смог смириться с тем, как я провел параллели между ним и Карлом. Я показал не то, что лежало на поверхности, а обрисовал скрытые стороны этих двух разных и в то же время близких людей.
— Еще одна история об антагонистах?
— Еще чего! В литературе подобных историй и так полно! Это невыносимо тяжкое наследство досталось нам из девятнадцатого века. Антагонисты. Видимое и скрытое! Нет, в своей книге я не изображал Юлия антагонистом Карла. Это был бы слишком ожидаемый ход. С одной стороны — «буржуа», с другой — «художник», с одной стороны — обычная сильная личность, со средними умственными способностями, с другой — страдающий человек, раздираемый противоречиями, интеллектуал, слишком умный. Как было бы удобно присовокупить к этой раздвоенности еще и их антагонизм, показать, что именно из-за раздвоенности их отношения стали натянутыми, двусмысленными, что их раздирали противоречивые чувства. Нет, я избежал этой ловушки! По моему мнению, история двух братьев Найев — это история третьего, их брата Арно. В некотором роде они превратились в него и перестали существовать. Эту тему я развил в своей книге. Когда мертвый не может умереть, когда ему не дают умереть, когда испытывают стыд за то, что живут, то эти люди, испытывающие стыд, не вполне живы. Юлий всю жизнь был живым мертвецом, да и Карл не мог жить, не чувствуя за спиной призрака своего брата. А затем это распространилось на следующее поколение. Даже отказ от отцовства Карла Найя может служить симптомом этого несуществования. Точно так же отрицание жизни Юлием и его желание, чтобы дети не воспринимали Карла как отца, объясняется этим смертельным грузом, давившим на него всю жизнь.
— Вы действительно так думаете? И думаете ли вы так до сих пор?
— Хороший вопрос! Признаюсь: очень скоро мое исследование завершилось само по себе. Семейство Найев превратилось в материю, в какую-то вязкую глину, из которой не я лепил, что хотел, а мое исследование делало всё, что хотело. В моей книге они все оторвались от реальности.
