Пророк почесал затылок и был краток:
— Волков бояться в лес не ходить!
Цветаев заткнулся. Видать, наверху всё согласовано, решил он и успокоился, хотя ему совсем не нравилось соваться на площадь «Нетерпимости», где каждая шавка считает себя волкодавом.
— Уяви собі, - так же развязано сказал охранник и закурил, сизый дым поплыл в тёплом, летнем воздухе.
Оружия при нём вроде не было, но когда он наклонился, Цветаев заметил за поясом, под рубашкой, пистолет.
— Часи змінилися, — добавил охранник.
— Что припекло? — спросил Цветаев с подковыркой.
— Ну да, — добродушно кивнул охранник.
Был он поношенный, как старый пиджак, с морщинистым лицом и с неизбывной тоской в глаза. Такую тоску Цветаев всё чаще замечал у майданутых: восток их придавил, а запад не принял, вот они и оказались между огней, мечта о ЕС растаяла как дым.
— Тогда зачем стояли на майдане? — не удержался он, ожидая, впрочем, любой реакции и незаметно для себя сжал цевье автомата.
— Проти олігархів, і за свободу, — оттарабанил старый пиджак.
— Зачем опять выбрали олигарха? — во всё той же издевательской манере поинтересовался Цветаев.
— Так ось за цим і прийшли, — покорно ответил старый пиджак.
— В смысле? — удивился Цветаев, которого Пророк, как всегда, не посвятил в тонкости миссии.
— Погані «пшеки» сюди рвуться.
— Сами не справитесь? — удивился Цветаев.
— Самі не впораємося. Політика, мати її за ногу! — ответил старый пиджак.
Цветаев согласно кивнул, хотя мало что понял. Они помолчали. Под цветущей бузиной, в которой с удовольствием чирикали воробьи, тощая кошка закапывала свои экскременты. Дождь всё-таки пошёл — ненастоящий, редкий. На площадь потянулась колонна рабочих.
— Мене Дмитром Полторабатька звати, — вдруг протянул руку старый пиджак. — Ми з Василем з самого початку тут стоїмо.
— Понятно, — удивился Цветаев.
Обычно бандерлоги отвечали на подобные вопросы после того, как их хватали за ноздри и выворачивали наизнанку, а этот разоткровенничался. Странно, решил Цветаев и ещё больше напрягся. Впрочем, расслабиться ему не давала нога — дёргала от пятки до макушки, в этом заключался тайный смысл, значение которого Цветаев ещё не понял. Может, потому что боль не давала ему поверить в искренность Полторабатька, а может, посылала тайные знаки из вселенной?
— Стали б комусь довіряти.
— Это правильно, нам доверять нельзя, — кивнул Цветаев. — Так что они захотели, эти «пшеки»?
— Відрубати собі земельки нашій!
— А вы что? — удивился Цветаев.
