Мое первое решение сменить работу пришло ко мне в результате желания иметь больше свободы в том, как получать свою еженедельную зарплату. Я нанялся в «Сталь-маркет», небольшой бакалейный магазин, располагавшийся по-соседству со мной в восточной части Детройта. Первым делом мне хотелось знать, как мне будут платить. Мне сказали, что будут платить за проработанные в течение недели часы каждую пятницу, в конце дня. Это было для меня новой степенью свободы, и я ею очень дорожил. Я почувствовал, что имею дополнительный рычаг управления своей жизнью. Конечно, на меня накладывались и новые ограничения: я должен был приходить на работу, когда скажет мистер Сталь. Я должен был носить фартук. Я должен был работать столько часов, сколько он считал нужным. Но мне больше не надо было брести по снегу и грязи в надежде, что клиенты, наконец, окажутся дома и я смогу получить то, что заработал.
Я оставался у Сталя до окончания средней школы, уже через пару лет став помощником управляющего, закрывая магазин и отвечая за безопасность и за распределение денег, работая при необходимости мясником и дежуря. Я обретал большую свободу над своими рабочими часами и занятиями по мере того, как рос от мальчика на побегушках до кассира, потом до мясника и помощника менеджера. Я получал хорошие деньги и радовался своей работе, но знал, что эта карьера не для меня.
По окончании средней школы я записался в военно-морской флот. Я знал, что мне придется служить, и знал также, что не хочу маршировать в колонне, носить оружие и быть потенциальным убийцей. Я не мог делать этого никогда и не смог бы сегодня. Я хорошо прошел тесты и был сначала зачислен в школу коммуникаций, а затем отправлен на остров Гуам в Тихом океане. Всякая работа, которую мне удавалось получать за четыре года службы, была направлена в сторону большей свободы.
Но в самый первый раз, когда мне пришлось участвовать в смотре личного состава, я пережил внутреннее отвращение, которое невозможно описать. Того, как молодой офицер осматривал качество моего бритья, критически исследовал мою униформу и сообщил мне, что моя обувь недостаточно блестит, было достаточно, чтобы вывернуть мой желудок. Я знал, что не смогу выдерживать такое положение в течение четырех лет, и поэтому тщательно выстроил в уме картину, как я буду избегать всех следующих смотров. И за четыре года меня больше ни разу не осматривали. Никогда! Никто не знал об этом принятом мною решении, даже самые близкие друзья. Я просто переместился в сторону большей свободы, получая назначения на различные должности, позволявшие избегать инспекции. Я стал шифровальщиком, начальником центра передач. Даже внутри столь режимной системы, я смог расширить свободу в своей жизни.
