Итак, Михаил Орлов возвращался в Петербург корнетом гвардии — этот чин был им получен 9 января 1806 года. Ничего более об участии нашего героя в Австрийском походе и сражении при Аустерлице мы сказать не можем, хотя, по утверждению князя Волконского, Орлов «в этом сражении замечательной храбрости был по отличной его храбрости произведён в корнеты»>{70}. Но в том «сражении замечательной храбрости» все кавалергарды, вся Российская императорская гвардия, были героями…
«Гвардия вступила в Петербург 7 апреля в 12 часов дня. Встреченная у Средней Рогатки[57] Государем, она прошла церемониальным маршем до Зимнего дворца. Во главе войск шли кавалергарды. После парада полк занял новые казармы, построенные у Таврического дворца. Государь пожаловал нижним чинам по фунту говядины, по чарке вина и по 1 рублю»>{71}.
Глава четвёртая.
«ТИЛЬЗИТ!.. (ПРИ ЗВУКЕ СЕМ ОБИДНОМ…)»
Однако, несмотря на щедрые государевы милости, Аустерлицкое поражение очень больно ранило сердца русских офицеров. Подобного разгрома наша армия не знала со времён «Нарвской конфузии», произошедшей — так уж исторически совпало — ровно за 105 лет до того, 19 ноября 1700 года. Но если тогда, во времена Петра I, Россия ещё только «прорубала окно в Европу», то ко времени Александра I «ни одна пушка в Европе без позволения нашего выпалить не смела»[58]; в памяти русских жили блистательные победы при Кунерсдорфе и Измаиле, Варшавской Праге, Треббии и Нови…
И тут вдруг вся «слава, купленная кровью» — как впоследствии напишет поэт, — оказалась в прошлом. Пережить это было очень нелегко… Из Кавалергардского полка тогда, под тем или иным предлогом, ушли в отставку или в длительные отпуска многие офицеры.
Через несколько дней по возвращении в Петербург князь Репнин, один из знаменитых героев Аустерлица, испросил отпуск для лечения — с 16 апреля по 1 сентября 1806 года, но по окончании отпуска подал новый рапорт и 11 сентября был уволен от службы генерал-майором «за болезнию от ран».
Тогда же, в сентябре, также с повышением в чине, то есть полковником, ушёл в отставку отважный Карл Лёвенвольде.
В том же году уволились из полка штабс-ротмистры граф Васильев и Плохово, поручик Прокудин… Пожалуй, ни в один год Кавалергардский полк не терял столько народу по собственной их доброй воле.
Конечно, в то же самое время пришли в полк и новые люди: в частности, князь Сергей Григорьевич Волконский, ставший, можно так сказать, «полковым летописцем»: именно он сохранил в своих «Записках» многие подробности жизни Кавалергардского полка в начале XIX столетия, что очень важно для нашей книги.
