Статья Вадима Николаевича Подбельского была встречена с интересом всей кооперативной общественностью страны, тем более что ее автор давал конкретные советы.
«Кооперативы, — писал он, — могут выделить из своей среды специальные комитеты для заботы о беженцах, Эти комитеты можно пополнить теми культурными силами деревни, какие не входили до сих пор в число членов кооператива, но какие хотят и могут работать в деле призрения беженцев. Таким путем можно было бы достигнуть объединения общественных сил деревни…»
Так, с легкой руки Вадима Николаевича Подбельского, в «Русском слове», помимо отдела о работе кооперации, появился и другой отдел — о беженцах.
…Осенью 1915 года в Москве началась перепись. Собственно, основная цель этой переписи состояла вовсе не в выяснении количества и состава населения Москвы. В Москве трудно было с топливом. Топливный голод вызвал недовольство населения и даже «топливные бунты», и муниципальные власти решили использовать перепись также для того, чтобы выяснить истинное положение с топливом.
Подбельский предложил редактору дать зарисовку московской переписи. Это предложение было принято.
Вместе со счетчиками Вадим Николаевич обходил интеллигентские кварталы Арбата и Пречистенки, обывательские квартиры Сокольников и Марьиной рощи, скромные каморки рабочих в Кожевниках. Не брезговал он заходить и в грязные притоны Хитрова рынка.
Какую картину московской жизни можно было наблюдать, следуя за счетчиками!
3
Ротмистр московского жандармского управления Ганько вызвал к себе тайного агента «Андреева».
Под кличкой «Андреев» в списках тайной полиции значился двадцатидевятилетний наборщик московской типографии Машистова Николаев. В ранней молодости он каким-то образом примкнул к социал-демократическому движению. Он не был в числе активистов, слыл среди товарищей тугодумом. В седьмом году на его квартире полиция устроила обыск. Ему грозила тюрьма или ссылка. На первом же допросе жандармский ротмистр Ганько сумел его завербовать. Таким образом, наборщик типографии Машистова стал провокатором, тайным агентом. Никто из товарищей не подозревал, что Николаев продался полиции.
В кабинет застенчиво вошел высокий тощий человек с не по росту маленькими руками. Он стоял перед ротмистром, немного опустив голову; прядь темных волос падала ему на лоб.
— Есть важное задание, Андреев, — заговорил Ганько не в своей обычно грубой и суровой манере разговаривать с тайными агентами, с которыми никогда не церемонился.
