. Уж он ли не ждал? И силы его на исходе, несмотря на решимость. Они иссякли, его силы, несмотря на всю его непреклонность, как иссякает вода в цистернах осажденного города, и настает миг, когда твоя непреклонность приводит тебя наверх, и ты распрямляешься в последнем усилии, выходишь, беззащитный, из‑за зубчатых стен и стоишь так, надеясь лишь на одно из двух возможных чудес — увидеть на горизонте столб пыли и понять, что идет долгожданная подмога, или быть пробитым стрелой за мгновение до того, как ты убедишься, что помощи нет и не будет.
Звонок, звонок, звонок, рабочий день окончен.
Сегодня он может себе это позволить. И он уходит в этот день вместе со всеми, оставив неоконченным чертеж: «План благоустройства территории Волковской насосной станции».
Зыкин парил в воздухе, он летел, испытывая упоительное чувство невесомости, воздушные течения подхватывали его невесомое тело, и он взмывал все выше и выше, прямо к солнцу, и жар становился все сильнее и сильнее, пока легкость не оборачивалась тяжестью. Тогда он начинал падать, и падал все стремительнее вниз, туда, где с неотвратимостью смертельного приговора лежало ласковое синее море, вода, о которую ему предстояло разбиться, — но разве так могло быть? Он, который с малых лет был с водою заодно, который и так на семьдесят процентов состоял из воды, который… Нет, вода не могла причинить ему никакого вреда, это было наваждением, ошибкой — все что угодно, только не вода, дружественная стихия, он и вода — это одно и то же; другое дело солнце, огонь, обжигающая жара, жажда, распухший язык, воды, дайте воды, нет, он не может разбиться, ему не нужно небо — дайте же кто‑нибудь воды. Он плывет по волнам, волны бросают его вверх и вниз, так что временами начинает кружиться голова, но он не в претензии к родной стихии, он плывет брассом, сто метров он преодолевает за минуту и четыре секунды, и на всех континентах эта весть находит отклик. Маленький Токеда в своей Японии, что скажешь ты теперь? Все дело в работе ног — да, да в этом его секрет, в этом его маленькая тайна, за последние годы все увлеклись работой рук, все плавают на руках, а про ноги забыли, захлестывающее движение ног, подхваченный порыв, еще и еще. Главное, чтобы движение ног поспевало за гребком, не тормозило его, надо иметь очень сильные ноги, недаром он столько времени уделял бегу — кросс, гладкий бег, бег по песку. И вот теперь он парит, обтекаемый не воздушными, нет, водяными струями, и волны мягко подбрасывают его вверх и вниз — непонятно лишь, почему тогда ему так жарко, отчего кружится голова. Но ведь все так просто, это он перегрелся на солнце, потому что солнце — враждебная ему стихия.
