— Спокойной ночи.
Доктор запахнул шинель и вышел из рубки. Второй помощник снова принялся читать книгу. В семь часов он сыграл подъем, в половине восьмого объявил завтрак и послал вахтенного разбудить капитана. В восемь часов подняли флаг, и на судне начался рабочий день. Вышла на палубу Настя и вылила за борт помои. Боцман, на ходу ругнув ее, пошел на корму расчехлять мотобот. Артельщик, кряхтя и отфыркиваясь, полез в провизионный трюм за суточной порцией продуктов. Наказанный за что-то боцманом Писаренко понуро поплелся драить места общественного пользования. Васька Ломакин и Абрам Блюменфельд вдвоем пошли к старпому заявить о том, что болеть им нет никакой радости и они хотят работать. Владимир Михайлович взял под мышку книгу и пошел в салон завтракать.
В салоне только что отпивший свой чай старпом объяснялся с Ломакиным. Абрам стоял рядом и молчал.
— Доктор вчера сказал мне, что вы должны лежать, — монотонно говорил старпом. — Поэтому никакой работы вам не будет. Идите и болейте.
— То вчера было, — тянул Ломакин. — А сегодня мы здоровы. У нас даже никакой температуры не было.
— Не было, говоришь... — Старпом задумался. — А ведь бывает бестемпературный грипп, — вспомнил он.
— У нас не бывает, — отказался от странной болезни Ломакин.
— Ладно, — старпом стал сдаваться. — Позовите доктора. Если он разрешит — будете работать.
Обрадованный Васька кинулся к докторской каюте. Вскоре он вернулся с хмурой физиономией.
— Ну, что доктор? — спросил старпом.
— Он какой-то странный, — пробурчал Ломакин. — Не хочет просыпаться.
— А ты хорошо будил?
— За ногу дергал.
— Докторов нельзя за ногу дергать! — назидательно сказал Владимир Михайлович.
Старпом опустил глаза. Лицо его покраснело.
— Добро. Идите работать, — сказал он. — Я у доктора сам спрошу.
Когда матросы вышли, второй помощник сказал с улыбочкой:
— Полагаю, что дело не столько в крепком сне, сколько в крепком напитке. Ночью Илларион Кириллович заходил в рубку, жаловался на бессонницу и искал компании для душевного разговора.
— Черт знает что... — тихо прорычал старпом, с грохотом отодвинул кресло и вышел из салона. Он постучался в каюту доктора и, не услышав ответа, вошел. Свет горел. Доктор спал поверх одеяла, одетый. В каюте, как всегда, было чисто прибрано, ни одна вещь не лежала не на месте. Только на столе, нарушая порядок, стояли пустой стакан, тарелка с огрызком хлеба и незакрытый графин с водой.
— Илларион Кириллович! — громко позвал старпом. Доктор не пошевелился. Он спокойно дышал во сне, и вид у него, как всегда, был очень интеллигентный.
