— Тащите, я его держу! — крикнул Васька. Боцман и старпом, высыпав под ноги весь оставшийся песок, вцепились в бросательный. Сначала из воды вылез Ломакин. Одной рукой он вцепился в ватник Абрама, на другой руке был намотан бросательный конец. Потом пополз Абрам все в той же позе, на спине, головой вперед, прижимающий к животу фонарь, стоимостью в десять тысяч рублей. О такой сумме Абрам знал только понаслышке. Он даже не мог себе представить, велика ли будет пачка, если сложить десять тысяч из сторублевок.
Его вывезли на тропинку. Только тут Абрам поднялся на ноги и стал, втянув голову в плечи и глядя себе под ноги.
— Эх ты, голова два уха, — сказал боцман и взял у него фонарь. — Если заболеете — головы поотрываю! — рыкнул на матросов Ваня Хлебов...
18
«Градус» снялся с якоря и пошел к Седлецкому острову. Этот остров был довольно велик. На нем имелся настоящий лес, а с южной стороны острова была небольшая, но глубокая гавань со стареньким деревянным пирсом, размером ровно в половину «Градуса». На этот пирс выгрузили дрова и продукты. Гаврилов не разрешал рубить лес на острове и предпочитал завозить туда готовые дрова. За время выгрузки он успел сходить на остров, проведать своих маячников.
Ломакин и Блюменфельд в работе не участвовали. Они лежали в койках, отогревались, переглядывались и смеялись над теми, кто считал их больными, — уж очень это было смешно: два самых здоровенных матроса лежат и болеют... В кубрик несколько раз заходил доктор. Тот и другой делали скучные физиономии, а Илларион Кириллович озабоченно щупал им лбы и вежливо просил показать горло. Со лбами было все в порядке. Горла тоже не вызывали опасения, и доктор уходил довольный.
— Абрам, а ты своей Маруське письма пишешь? — спросил Ломакин, когда ему до чертиков надоело читать старые «Огоньки».
— Нет, — ответил Абрам. — А чего писать?
— Написал бы, как мы плаваем, как купаемся, — Васька захихикал. — Она бы тебя больше уважать стала.
— Я же ее увижу, когда придем. Могу и так рассказать.
— Одно дело рассказать, — многозначительно промолвил Васька, — а другое дело, когда она это по почте получит. Если бы у меня девчонка была — я бы обязательно ей письма писал... Знаешь, а Писаренко своей девчонке такие письма сочиняет — задавиться можно! Он мне одно показывал. Врет напропалую: будто мы и за границу ходим, и во льдах плаваем, и в тропиках... А про себя сочинил, что он боцманом работает. Давай твоей Маруське напишем что-нибудь такое. А из Масельска пошлем.
