Мысль, которую он гонит от себя уже пять часов, гложет его мозг. Помощник... Он выпускает из рук штормовой леер и, балансируя, идет по обледеневшему склону палубы. Подходя к кормовой надстройке, он замедляет шаги. Нет. Судьба бережет его. Для какой радости?.. Капитан открывает дверь рубки. Громадная черная гора переваливается через борт и стремительно катится вниз по палубе.
— Опоздала на три секунды! — упрекает Демидов волну и заходит в рубку.
22
— Восемь миль до Койракаллио.
— Прекрасно.
Каховский, не торопясь, встает с ракетного ящика и подходит к столу.
— Значит, вы так идете? — спрашивает он, уперев палец в последнее определение на четыре тридцать.
— Считаю, что так.
Капитану нравится, что Лееман никогда не говорит уверенно: «Да, я так иду». В море очень редко можно быть в чем-нибудь уверенным. Уверенные в себе штурманы чаще других забывают о контроле и терпят аварии.
— Пора спускаться под ветер, — говорит Каховский. — Возьмите двадцать градусов влево. Август меняет курс.
Каховский ложится грудью на стол и подзывает его к себе.
— Ну-с, начнем думать, — предлагает Каховский и берет карандаш. — Демидов сидит вот тут. — Он рисует кружок у начала рифа. — Подходить сюда, имея осадку пять метров...
— ...может решиться только сумасшедший...
—...очень опасно, — заканчивает Каховский. — Допустим, мы решили подходить. Полагается делать это против ветра.
— Для этого надо перепрыгнуть через риф.
— Значит, придется подходить или прямо по ветру, или под малым углом к нему.
— Лучше прямо по ветру.
— Почему это лучше? — спрашивает Каховский и тут же отвечает: — Вы правильно догадались, что при подходе мы можем застопорить ход, ветер сам поднесет нас на нужное расстояние, и нам останется только немного подрабатывать машиной, чтобы удерживаться на месте. Еще лучше — отдать якоря, развернуться против ветра и приспуститься на канатах. В этом случае все равно придется подрабатывать машиной. Явный риск поломать винт.
— Так и придется сделать, — говорит Август. — Но разворачиваться там страшно. Кругом камни. И вообще — это безумие. Мы сядем как пить дать.
— Это риск, — соглашается капитан, — и я вам объясню, почему я на него иду. Демидова каждую минуту может разнести в щепки. В результате — гибнут пятнадцать моряков. Даже если мы сядем около него — мы спасем людей. Нас не разобьет.
— Да, нас не разобьет... Но сидеть все равно не хочется.
— Ну, это лирика, — говорит Каховский. — Готовьтесь к худшему. Даже к пробоине. Так и предупредите боцмана. Значит, попробуем подойти на кабельтов, развернуться и отдать якоря. Будем спускаться на канатах.
