Выше на целую голову, художник стоял, беспомощно склонившись над ней, и ее мокрый нос утыкался прямо в его сорочку. Она была настолько близко, что Игорь ощущал, как под тонким шелком одежды беспокойно билось маленькое сердце этой милой француженки.
И вдруг неожиданно для самого себя он почувствовал в ней женщину. Острое желание охватило его. Он прижал к себе Симону, и она с готовностью обвила руками его шею. Игорь осторожно приподнял ей блузу, и она, как ребенок, послушно подняла вверх руки.
Коротенькая серая комбинация, едва доходящая до ягодиц, соблазнительно скрывала округлые упругие груди. Запах духов, исходящий от француженки, дурманил голову. Игорь поднял ее, как пушинку, на руки и, целуя в заплаканные глаза, понес в спальню.
Темно-вишневые простыни благоухали миндалем. Его пальцы осторожно и медленно ласкали хрупкое тело, горевшее и дрожавшее от нетерпения. Он сжал Симону в своих объятиях и, вдохнув аромат молодой женщины, будто провалился в глубокий и бурный ручей.
— Я много слышала о силе русских мужчин, — потянувшись к сигаретам на прикроватном столике, проговорила Симона. Похоже, ее вовсе не смутила их неожиданная близость. Одеяло, соскользнув, обнажило бедра, живот, грудь.
Игорь лежал рядом на спине, положив руки под голову и полузакрыв глаза. Грациозное движение по-кошачьи изогнувшегося тела француженки вновь возбудило в нем желание.
— Ну и как, мадемуазель-эксперт? — ловко перехватив девушку и положив сверху, шутливо поинтересовался он.
— О, — прошептала Симона, страстно целуя его в шею, грудь, живот…
Игорь не мог оторвать ее от себя. Такого наслаждения он никогда еще не испытывал.
— Теперь мы ближе друг другу? — вспоминая упреки Симоны, проговорил он, когда, обессилев от взаимных ласк, они остывали в прохладе бесшумных кондиционеров.
— Тогда я имела в виду другое, — забираясь к нему под мышку, прошептала девушка.
— А сейчас? — поинтересовался Игорь.
— Сейчас, не знаю… Но, если честно, я иногда думала о тебе, — не слукавила француженка, и, помолчав, осторожно полюбопытствовала: — Игóр, эта девушка на картине… твоя…
— Нет, это вымышленный образ, — оборвал он ее.
— Не сердись, я просто хотела тебе рассказать, что уже договорилась выставить ее в Венеции на Биеннале. После Венеции она станет дороже.
Игорь от неожиданности сел.
— Как это тебе удалось?
Симона сделала многозначительное лицо.
— Тебя не смущает, что здесь, в Касселе, я могу ничего не получить?
— Это не имеет значения. Даже то, что тебя выдвигали на премию, уже сыграло свою роль.
