— Ночью можно заработать двадцатку на пристани.
— Что делать?
— В пять часов придут две баржи с сахаром. За ночь разгрузим, если дружно взяться.
— И сколько заплатят? — капитан любил ясность.
— Два целкаша на брата.
— Хм… Дело! Махнем, ребята, всей командой.
Все молчали. В открытом окне шелестела листва каштанов.
— Я не могу, хоть убейте, — первым встал Славка.
Его примеру последовал и Керзон:
— Ночью работать? Мерси, господа! Я вношу своих полтора, ну, пусть даже два целкаша, и общий привет почтенному обществу.
Подчас моя ненависть к Керзону перерастала в бешенство, но я не успел и слова сказать, как встал Илья:
— Если у тебя денег куры не клюют — давай двадцатку или полста, и мы купим форму команде.
Керзон осыпал Илью бранью. Атмосфера накалялась. Илья держался спокойно, но когда Керзон стал втягивать носом воздух, гримасничая и кривляясь, Илья вмиг преобразился. Мы знали: Илья и его брат Леня, игравший запасным хавбеком, могли стерпеть что угодно, кроме клички, которой их дразнил Керзон. Эта позорная кличка, намекавшая на профессию их отца, работавшего в ассенизационном обозе, приводила близнецов в бешенство. Добродушный и всегда готовый помочь товарищу, Илья был любимцем команды и старательным игроком. Федор Марченко и даже Седой Матрос никогда не прибегали к прозвищу, придуманному Керзоном, щадя самолюбие братьев.
Разгневанный Илья ударил Керзона головой в нос. Кровь хлынула так обильно, что о продолжении поединка не могло быть и речи.
— Молодец, старик! — хлопая Илью по плечу, сказал капитан. — Неплохо бьешь головой по воротам.
Все рассмеялись, а Керзон, задрав голову и утираясь рукавом, пошел во двор умываться.
— Поговорили, и хватит! — прекратил дальнейший спор капитан, когда вратарь вернулся и молча сел в углу. — Сегодня все до одного будут в пять часов на пристани, а кто не хочет, хай на бога пеняет, понятно?
— Уполне, — огрызнулся Керзон, — люблю джентльменский разговор. — А как же с концертом Федора Шаляпина? — показал он глазами на Степку.
— В двенадцать часов можно устроить на пляже представление.
— А нас не повяжут? — заколебался Олег. — Что за частный театр Соловцова?
— Нэп есть нэп, — махнул рукой Степан.
