— Елена Картрайт рассказала мне кое-что о вас, лапочка. Она сказала, что вы — глаза и уши «Юнайтед уорлд». Вы могли что-нибудь слышать и о Бакстере.
— Например?
— Например, какой-нибудь разговор о ленте. Только не говорите, будто вы не знаете, что такое лента!
— Сегодня утром я одну порвала! — с притворной застенчивостью призналась она. — Пришлось воспользоваться английской булавкой.
— Очень смешно! — холодно скользнул мой взгляд по ее лицу. — Но та лента, о которой я говорю, содержит нечто гораздо большее! Хэнк Фишер знал об этой ленте и закончил свою жизнь на дне реки, — продолжал я. — Джо Бакстер тоже знал о ней и пропал. Я прошу вас для вашей же пользы, Дора: если вы что-нибудь знаете, расскажите это сейчас!
— Вам? — Она рассмеялась. — Наверное, если бы я что-то знала и рассказала вам, вы бы меня защитили?
— Разумеется.
— Почему бы вам все-таки не уйти? — ледяным тоном предложила она. — Идите пугайте детей — вам даже не понадобится маска!
Я резко поднялся.
— Ну ладно! — холодно сказал я. — Значит, защита вам не нужна. А ведь я пришел к вам только по доброте душевной.
Я решительно направился к двери и распахнул ее.
— Не уходите, — вдруг сказала она. — Разве вы ничего не хотите услышать об этой ленте? Знаете, у меня есть «Адрес в Геттисбурге» — записан на подлинном месте действия.
— Весьма забавно! — проворчал я. — Но помните, что завтра может оказаться слишком поздно!
Когда я закрывал за собой дверь, мне показалось, что по ее лицу пробежала легкая тень сомнения. Но разве можно что-нибудь утверждать наверняка, если вы смотрите на лицо Доры?
Я спустился на лифте вниз, вышел через сад и сел в машину. Потом завел мотор и осторожно отъехал от обочины.
Судя по всему, ночь обещала быть напряженной. Мои часы показывали пять минут двенадцатого, когда я вошел в фойе еще одного многоквартирного дома и прочитал в списке жильцов, что Коул Джордан занимает пентхаус. Вот уж кто поистине был человеком из пентхауса!
Я поднялся на лифте под самую крышу и вышел. Нажав кнопку звонка у входа в пентхаус, я стал ждать.
Без грима, в котором он мне запомнился при нашей последней встрече, Джордан выглядел лет на пять старше и почему-то больше своих обычных размеров, если такое вообще возможно. И еще он казался раздраженным.
— Какого черта вам надо? — прорычал он.
Все задавали мне один и тот же вопрос. Кстати, уже дважды за последний час. Мне это начинало надоедать.
— Я пришел не для того, чтобы полюбоваться на вашу коллекцию французских марок, — огрызнулся я. — Мне нужно поговорить с вами.
