— Господин Димитров, — повысил голос проповедник, — для нас божественное откровение — это догмы, которые нам доказывают все. Тут вы абсолютно несостоятельны, и я считаю ваш аргумент провокационным… Я просто не понимаю, как наша управа допускает такие богохульные вопросы в присутствии учеников. Прошу вас, господин Димитров, задавать вопросы без издевки над священным писанием. Если вопрос в том, чтобы цитировать труды ученых и философов, то я мог бы процитировать такого философа, как Беркли. Но я считаю излишним отклоняться от нашей прямой задачи. Итак!
Проповедник снова прикрыл глаза, и из уст его вновь полились цитаты из библии. Наконец, считая свое дело законченным, он закрыл библию и объявил собрание закрытым. Когда слушатели ушли, проповедник отправился к ректору училища и вел с ним продолжительный разговор об опасном оппоненте.
Весь городок заговорил о беседе в воскресной школе. С того дня интерес к лекциям стал заметно повышаться. Зал едва вмещал желающих. Возникали оживленные диспуты. Управа несколько раз просила Димитрова не выступать, но, не добившись своего, наконец, объявила, что для него нет места в типографии.
Димитров остался без работы и вновь перебрался в Софию.
Семья росла. Теперь в ней уже было восемь детей: Георгий, Магдалина, Никола, Любомир, Костадин, Борис, Тодор и Елена. Большая и веселая семья.
Согнувшись над станком, Парашкева ткала, чтобы одеть детей, мужа и себя. Худенькая, смуглая, с большими черными глазами, с закатанными по локоть рукавами и заткнутым за ухо цветком, она, казалось, всегда была готова к работе и веселью. Все в квартале ее уважали. Шли к ней за советом и просто побеседовать. И всякому она находила доброе слово.
Димитр по целым дням не отрывал головы от иглы. Чинил старые и шил новые шапки. Иногда прихватывал работу и на дом.
Дети, вырастая, уходили учиться ремеслу. Некоторые уже обзавелись своей семьей и отделились. При стариках остались Елена, Костадин и Тодор. Никола уехал в Россию. Устроился переплетчиком в Одессе. Он хотел работать и учиться. Но царские жандармы арестовали его за революционную деятельность и выслали в Сибирь. Перепуганный отец пытался ходатайствовать об освобождении сына, но он ответил ему из тюрьмы: «Отец, если ты хочешь, чтобы я покончил самоубийством, то принимай меры к моему освобождению… Я не преступник, чтобы просить милость у царя». Никола умер в Сибири от туберкулеза накануне Октябрьской революции, в 1917 году.
