— Видимо, что-то с втулками, — проговорил старшина.
Штурман оглянулся. По его взгляду рулевой понял, что не ошибся. А офицер спросил:
— Как вы, Хреетинин, чувствуете себя после вахты и камбуза?
—- Я готов, товарищ капитан-лейтенант! — ответил моряк.
Захватив инструмент—■.молоток, зубило, моток проволоки,—старшина, быстро поднимается по трапу. Он понимает: надо спешить,, надо побыстрее восстановить боевую готовность корабля. На палубе ударил в лицо, влажный океанский ветер, окатил брызгами.
— Держитесь, старшина! — предупредил капитан-лейтенант. Он и еще один рулевой находились рядом с Христининым — страховали его, подавали инструменты.
Осмотрел старшина рули — нелегко будет справиться с заданием. Работа сложная. Но о своих впечатлениях говорить офицеру не стал. Доложил коротко, стараясь пересилить вой ветра:
— В неисправности разобрался. Разрешите приступать?
Волны перекатывались через палубу, ударяли в лицо. Пусть злится, шумит океан! Старшина рас-счи-' тал: каждая очередная волна накатывается как раз после того, как он успевает сделать пятый или шестой удар молотком. Значит, к моменту наката надо успеть вцепиться руками в какой-нибудь выступ на палубе.
Вахтенный офицер с тревогой смотрел, как огромная волна лениво, словно играя, приподнимала вверх тело моряка, но так и не сумев оторвать человека от металла, лишь перекидывала его ноги на другой борт.
Наконец, готово! Снова лодка уходит на глубину. В центральном посту Хрестинин говорит кому-то весело:
— Хороший душ был. И очень кстати после камбуза!
Вахтенный офицер улыбнулся. Он склонился над журналом и записал: «Шторм 7—8 баллов. Для устранения неисправности рулей на носовую надстройку послан старшина 1 статьи Хрестинин». Затем вновь проставил время и закончил: «Неисправность устранена».
Конечно, скупые строки официального документа не могут раскрыть всей сущности большого и мужественного поступка Михаила Хрестинииа. Зато об этом хорошо знают члены экипажа.
Старшина получил предписание отбыть на другой корабль, на повышение. Позади крепкие рукопожатия, дружеские напутствия. И теперь Михаил сидит на пирсе; ожидая оказии, вместе с матросами плетет 38 мат: пусть это нехитрое изделие моряцких рук останется на лодке, где прослужил рулевой несколько лет. Много, очень много вложил он сил и старания в общее дело борьбы за отличный корабль. Об этом будут долго помнить товарищи, об этом обязательно узнают и молодые матросы, которые впервые вступят на омытую волнами палубу подводной лодки. Уж такая у экипажа традиция.
