— Я не хочу?! Да я...
Постепенно разговор перешел на тему о враге, и все загалдели, стараясь перекричать друг друга.
Гусев молча прислушивался к этим возгласам, скривив в презрительной усмешке губы. Все, что в последнее время делалось вокруг, вызывало в нем только раздражение и злобу. Он злился на Евсеева, привезшего такой страшный приказ, злился па Булаева, ставшего неизвестно почему командиром сектора, злился на Зимского, работающего день и ночь с таким рвением, будто ему за это поставят бронзовый памятник, злился на остальных матросов, горлопанящих с дурацкой бесшабашностью перед верной смертью, злился даже на Демьянова, который все время хохлился, не вымолвив ни слова. Вот и сейчас он подошел н молча стал рядом с Гусевым, осторожными движениями губ потягивая козью ножку. Гусев хмуро взглянул на него и вполголоса сказал:
— Разгалделись, философы! «Да я. да мы!» А вот посмотрим, что они запоют, когда увидят живого немца! А то все только горлопанят!
Кажется, впервые за все это время Демьянов решился задать вопрос:
— А ты думаешь, они испугаются?
Гусев, смутившись прямо поставленным вопросом (в душе он был почти уверен, что эти чертовы дурни дей-ствителько, не дрогнув, умрут под вражескими танками), ответил уклончиво:
— Что я думаю.,. Я ничего не думаю... Просто орут, еще не видев врага. А ведь против нас чуть ли не армия двинет!
Демьянов сделал несколько затяжек молча, затем сокрушенно проговорил:
— Да-а. Силища у него большая. Что танков, что самолетов — не счесть. Да и отступать отсюда некуда — может всех перебить!
В глазах Гусева мелькнул огонек тревоги, и сердце сжалось, как сжималось всякий раз, когда ему напоминали. какая трагедия может произойти в этих стенах. В ту же секунду он задышал в лицо Демьянову быстро и порывисто:
— Отступать, говоришь? Дудки! Раз Евсеев издал приказ — будешь стоять насмерть! Всех здесь перемелют, как котлетки! А на кой черт? Все равно нами дырку не заткнешь!
— Да-а-а... — неопределенно протянул Демьянов и, отойдя в сторонку, присел на бугорок. Гусев подошел к нему и тоже сел рядом. Они все больше и больше чувствовали расположение друг к другу и уже не могли оставаться наедине со своими мыслями. Немного посидели молча. Демьянов первый нарушил тишину:
— Не уйти нам отсюда... От пули не помрем, так с голоду подохнем!
— Что так? — насторожился Гусев.
— Продукты-то не откопали! Юрезанскнй до сих пор колупается со своими парнями. Нн-и черта! Как лежала груда камней, так она и осталась!
