— Здравствуйте, — приветствует Эльза. [37]
— День добрый, — отзывается мужчина, прячет брусок в задний карман брюк и пронзает девушку недоверчивым изучающим взглядом.
— Вы Феликс Домбровский? — на всякий случай спрашивает Эльза.
— Да, я Феликс Домбровский. Что угодно, пани?
— Вам привет от Геннадия Подшивалова.
— Кто такой Геннадий Подшивалов?
— Вы познакомились с ним месяц назад. Он был с товарищами.
Домбровский скептически щурит глаза — не принимайте меня за дурака — и улыбается:
— Что-то не припомню... Что еще просил передать этот Геннадий, как его... Почивалов?
Он нарочно, должно быть, искажает фамилию. Но доверяет или и в самом деле служит и нашим и вашим?
— Ничего особенного. Просто он рекомендовал обратиться к вам. У меня есть часы, я хочу поменять их на хлеб.
Он мельком смотрит на часы, а потом на девушку — глаза в глаза.
— Пани — смелая девушка. Часы советские, и только за это уже могут быть большие неприятности.
— Ну почему же. Сейчас много всякого... Мне подарил их немецкий офицер.
— А немецкий солдат может арестовать за них. Вчера у нас искали русского летчика. Может, это его часы?
Ее снова пронзает колючий, недоверчивый взгляд. Хитрый, опытный человек. Будто рассказывает, а на самом деле пытается выведать у нее. Нет, что-то в нем настораживает, не располагает к доверию...
— Что вы...
— Очень похоже. И логично: летчика надо прятать, кормить, вот вы и взяли его часы. А у нас вчера из-за него забрали всех мужчин и девушек, способных держать лопату. Рыть окопы.
— А вас? — решает она отплатить ему тем же.
— Меня? — усмехается Домбровский. — Разумеется, и меня могли забрать, если б не моя язва желудка. — Лицо его хмурится. — А вот четверо сбежали, вернее, спрятались где-то заранее. Трое парней и одна девушка. Кто-то предупредил их. Плохо им будет, если поймают... [33]
Что это — предупреждение или откровение? Убираться отсюда подобру-поздорову или довериться ему?
— Ну их-то поймать теперь трудно. А вот осведомителя...
— Это точно, — соглашается Домбровский. — Скорее всего, кто-то из своих. А возможно и случайность. Говорят, фронт приближается, вот и бегут — одни на восток, другие — на запад.
— А вы? Опасность ведь никого не минует.
— Разумеется. Но мне рановато трогаться с места и трудновато — трое иждивенцев. Она не придает значения последней фразе, в которой заключалось именно то, что ее
интересовало: у Домбровского двое иждивенцев, жена и сын, третьим — советский летчик. Но Эльза пропускает это мимо ушей.
