Сегодня дверь бытовки была распахнута настежь, никаких следов пиршества, естественно, не углядеть. Атаманов сидел за столом, трезв, свеж, глаза смотрят холодно.
— Товарищ старшина! Рядовой Смелков по вашему приказанию прибыл!
— Сядь, — махнул рукой Атаманов. — Это ведь ты котлы запускал?
— Так точно, — подтвердил я. Атаманов все-таки был пьянее, чем казался, той ночью, — подумалось. — Некоторая амнезия имеет место быть. Он же со мной лично ночью разговаривал, как сейчас.
— Слышал уже, что случилось? Не знаю, что там у Шляхова, сердце больное было или что? Врачи разберутся. Все хорошо выпили… День рождения у меня был!
— Поздравляю! — сказал я.
— Спасибо! — криво усмехнулся Атаманов. — Не надо было ему догоняться!.. В общем, так, — принял решение старшина. — Все будем валить на покойника, ему теперь все равно. В шинок, скажем, он сам ходил. Ты не при делах. Понял?
— Так точно, — проговорил я, пораженный его благородством. На губу, и правда, не хотелось.
Из столовой я отправился в штаб, к замполиту. Мы с умом, честью и совестью нашей части были почти друзья. Спортгородок, который с Перепелкиным строили, поначалу смахивал у нас на деревню. В смысле потемкинскую. Опоры турников пришлось вкопать без фундамента. Цемент — не сигарета, его так легко не родишь, не имея возможности покидать часть, а у кладовщика Али Бабы в отсутствие прапорщика снега зимой не выпросишь. Стройматериалы экономил пуще, чем Повар харчи, готовя нам обед. Вот и пришлось врыть столбики просто так. Сроки поджимали, перед присягой ждали проверку. На беду, проверяющему взбрело на ум продемонстрировать свою форму. Спортивную — подполковничий мундир все и так видели. Снял китель, повис на турнике, хотел подтянуться. А дядька здоровый, с виду — больше центнера в нем! Турничок-то наш на сторону и поехал! Командир сделался красен как рак. «Шкуру спущу!» — орал потом. Да только что с нас взять? Мы даже присягу еще не приняли.
«Когда примете, из нарядов у меня не вылезете!» — пообещал нам с Серегой Шляхов. «Можно и не принимать», — не смог сдержать я свой язык. «Ты что, Смелков, долбанулся?» — даже испугался Шляхов. Эта стычка была у нас с ним далеко не первая. «Долбанутым надо быть, чтобы принимать присягу, когда тебе за это всякие ужасы обещают», — сказал я ему. И в этот же день оказался на ковре у замполита.
При виде холеного мужчины в мундире с иголочки первым делом подумалось, что в нашей дыре он надолго не задержится. В Москву, в Москву! В руках подполковник Гарбузов вертел мою анкету.
