– Это Мусейон, – пояснил Руфус. – Вообще-то он является частью царского дворца, но расположен вне оборонительной стены.
Весь комплекс производил неизгладимое впечатление, особенно широкая лестница, ведущая в храм Муз, который и дал ему название. Но гораздо важнее, чем храм, были здания, которые его окружали, – здесь многие из величайших ученых мира вели свои исследования, финансируемые и оплачиваемые государством. Они публиковали свои работы и читали лекции – и вся эта работа основывалась лишь на их собственных желаниях. Ничего подобного не было во всем мире. Именно поэтому комплекс и получил название по имени храма. В последующие годы многие другие схожие научные учреждения, созданные по его подобию, стали тоже называться мусейонами, или музеями.
Еще более знаменитой, чем Мусейон, была соединенная с ним огромная Библиотека. Здесь хранились все самые великие книги мира, здесь же с них делали копии, которые затем продавались по всем цивилизованным странам. Позади Мусейона я увидел высокую уступчатую крышу Библиотеки, подавляющую своим величием все окрестные постройки. Я не преминул высказаться насчет ее размеров, но Руфус лишь отмахнулся в ответ, словно это была какая-то безделица.
– Это вообще-то меньшая библиотека. Ее называют библиотека-мать, потому что это первая, изначальная, основанная еще Птолемеем Сотером[16]. А есть и еще более обширная, ее называют библиотека-дочь, она при Серапеуме. Как говорят, в обеих хранится более семисот тысяч рукописей.
Мне это казалось невероятным. Я попытался представить себе, как могут выглядеть эти семь сотен тысяч свитков и табличек. Вообразил себе целый легион[17] воинов и еще одну дополнительную когорту вспомогательных войск. Это будет порядка семи тысяч человек. Я представил себе, как такое огромное количество народу грабит Александрию. Вот они выходят из библиотек, и каждый тащит по сто рукописей. Но все равно это никак не соотносилось с реальностью. В этих подсчетах мне не могло помочь даже вино.
Проехав мимо Мусейона, мы миновали еще одни ворота и оказались в царском дворце. Здесь, как и во всей Александрии, налицо было уже знакомое мне теперь стремление царей из диадохов, что наследовали великому Александру, потомков Птолемея Сотера, превзойти своих предшественников во всем. Даже небольшие строения были размерами с обычный дворец, их сады были величиной с городской парк, их усыпальницы превосходили размерами обычные храмы. Этот дворец был словно еще одним городом внутри самой Александрии.
