Возбуждение публики достигло предела. Никто не ожидал такого поединка. Старые генералы размахивали руками, как игрушечные паяцы, которых дёргают за ниточки. Словно какая-то невидимая сила перелила в их вялые вены пламенную кровь бойцов.
Наконец Ходжич решил, что наступил момент, когда можно применить свой излюбленный приём — обман. Он упал на правое колено, а затем вскочил, оттолкнувшись левой ступнёй. Проделав всё это с молниеносной быстротой, Ходжич нанёс удар необычайной силы. Но он был отбит.
Ходжич выругался по-сербски; его ругательство прозвучало на притихшем плацу, как выстрел из пистолета. Бойцы делали всё новые выпады. Когда Ходжич выругался, глаза Алексы загорелись каким-то странным блеском. Клинки продолжали высекать искры. Вдруг Алекса напрягся и нанёс страшный удар. Из руки Ходжича вылетела сабля и с глухим звоном упала на судейский стол. Тогда Алекса опустил свой клинок, подошёл к Павлу, в глазах которого стояли слёзы, стиснул его руку, обнял и увёл с помоста.
Снова повторилась та же торжественная церемония. Только на этот раз комендант гарнизона, сердечно поздравляя Алексу, немного подольше задержал его руку в своей.
Господа офицеры фон Инн и Обадал начали поединок осторожно, словно испытывая друг друга. Австриец был более ловок, но чех сильнее. Клинки скрещивались, искры летели, как стайки июльских светлячков. Чувствовалось, что чех берёт противника измором. Дыхание австрийца становилось всё более прерывистым. Сидевшие в креслах и первых рядах трибуны потеряли всякую степенность. Они во всё горло подбадривали своего родовитого бойца. Симпатии судей также явно были на его стороне. Только сознание того, что они судьи, не позволяло им орать, как все прочие. По мере того как разгорался бой, главный судья вместе со своим стулом всё ближе подвигался к помосту. Когда поручик Обадал оказался в углу помоста, который был подпёрт козлами, судья незаметно, но сильно толкнул опору. Доски прогнулись, и поручик растянулся во весь рост, выпустив из рук клинок, по которому его противник нанёс несильный удар.
По плацу разнеслось бешеное “браво”. Фон Инн поклонился креслам и кивнул головой первым рядам трибун. Поручик Обадал тем временем встал и протянул “победителю” руку. Тот сделал вид, что не заметил протянутой руки, и прошёл мимо.
В это время произошло нечто неожиданное. Дундич подошёл к судейскому столу и стал что-то взволнованно говорить по-сербски. Несколько рук с силой оттащили его. Раздались звуки гимна. Все встали. На этом соревнования и торжественная часть кончались. Но тут выступил комендант гарнизона:
