«Сегодня, – говорил он, – единственный, мне кажется, способ – прямо, честно, без лишних слов, без демагогии, без разговоров о том, что „главное для нас – человек“ (а при этом ничего не делать), руководству страны принять ответственное политическое решение и вывести „избыточные войска“. Я не специалист, я не понимаю, что такое „избыточные войска“. Может быть, вывести все войска… Но президент должен выйти к людям – мне так кажется как просто обыкновенному, рядовому гражданину – и сказать:
– Дорогие мои! Сегодня во имя людских жизней, во имя освобождения заложников – детей, женщин и мужчин – я вынужден… подчёркиваю, вынужден!.. сделать то, что требуют от меня эти люди…»
Его слушала вся страна, кроме тех, к кому он обращался: президента, правительства, военных. Им было не до несчастных заложников, четвёртый день корчащихся в аду, не до их родственников, не до того ужаса, который объял всю страну. Главное было, чтобы «нас не поставили на колени», как сказал потом президент и мужественно пообещал «мочить врагов в сортире».
В 5.30. в здании ДК раздаются три взрыва и несколько автоматных очередей. После этого стрельба прекращается. Спецназ начинает перегруппировку сил вокруг Театрального центра. Журналистов и остальных собравшихся оттесняют из зоны прямой видимости, однако официального подтверждения начала штурма нет. Но все уже поняли: то, чего все так боялись, началось.
Замирая от ужаса, все ждали взрыва.
Один несчастный, беспомощного вида пожилой человек, как-то незаметно прибившийся за эту страшную ночь к Лёшке, беспрестанно, как заведённый, повторял строчки стихов: Мы под Колпино скопом стоим, / Артиллерия бьёт по своим. / Недолёт. Перелёт. Недолёт. / По своим артиллерия бьёт… И опять: Недолёт. Перелёт. Недолёт. / По своим артиллерия бьёт…
– Да, прекратите вы! – не выдержал Лёшка. – Не каркайте…
– У меня там жена с внуком. А дочь в онкологии, на операции… Ну, почему это должно было случиться с нами?!. Простите! – тут же спохватился он. – Я имею в виду, конечно, всех этих несчастных… внутри…
Взрыва, к счастью, не произошло. И на тот момент это можно было считать победой. Понеслись – строго дозированно, малыми порциями – информативные сводки, которым жадно внимал весь мир.
А между ними – хроника апокалипсиса: солдаты спецназа, выносящие отравленных людей – руки болтаются, многие без сознания. Некоторых тащат по двое, прямо по земле, схватив за воротники, капюшоны. Их «складируют» тут же у входа. Мёртвые?.. Есть и мёртвые. Кому-то вкалывают антидот. Многие раздеты – чтобы тело дышало (как писали газеты). Моросит холодный дождь.
