Созерцание же подразумевало одно довольно удобное, особенно в его ситуации, качество – не судить. От стороннего наблюдателя не требуется никаких действий, никаких бунтов. Достаточно будет как бывшему журналисту и «настоящему интеллигенту» исполнить свой долг – написать книгу, отражающую время, в котором он живёт, с помощью народного юмора. И никогда больше не услышит он фразы, подобной той, брошенной Корой в сердцах и не дававшей ему покоя: «Хомячкам бунтовать не велено!» Философы-созерцатели не бунтуют – они осмысливают происходящее и иногда высказываются по тому или иному поводу: «…русский ум не привязан к фактам. Он больше любит слова и ими оперирует».
В качестве одной из глав для книги он наметил трактат «О двух „П“ народного духа» – Патрицианстве и Перистальтике, в контексте распила бабла – народного добра. Какие там будут пассажи – Вольтер бы позавидовал (если бы, конечно, знал, что есть «распил народного бабла-добра»)! Но современники-то знали! Просто за них нужно было сформулировать. А то зациклились на «как всегда не имеющих аналогов», «гламурном стоянии раком» и обещании «отрезать так, чтоб не выросло». Его-то формулировочки посильнее будут! – размышлял он, сидя на диване.
Эх, Россия! – то в лице Федора Михайловича морочит голову человечеству идеей «всемирной отзывчивости», то преподносит уникальные образцы массовых убийств, а полёты в космос вполне сочетает с полудиким существованием большинства населения. Однако это не должно обескураживать, поскольку Россия – не страна, а фантасмагория, причём опасная, стремящаяся навязать себя миру. Да, собственно, и русские-то – это не нация в нормальном понимании. Они не могут жить и работать без утопических бредней мирового замаха и кнута. Им как воздух нужна гордость за великое государство и мессианская кичливость, вкупе с гнездящимся в душах подлым страхом перед начальством любого уровня.
И Лёшка наслаждался – обличая, демонстрируя несостоятельность, доходя по сути до плевков в лицо тем, кто хоть как-то находился при власти.
Пока, правда, проделывал он всё это только в собственной голове, но за перо собирался взяться вот-вот, уверенный в том, что его яростная публицистичность будет востребована.
И тут же, совершенно непрошенно, лицо Коры с надломленной бровью.
– Сам сначала поднимись, а то ведь на четвереньках обличать очень неудобно…
– Я и поднимаюсь, обличая…
Да, ущемлённое сознание порой проделывает фокусы и доставляет страдания похуже прищемлённых гениталий.
