— Искупаться бы и смазать тело маслом, — вздохнул Нелей, который тоже страдал от укусов слепней. — Надо было сразу идти к проксену. Надеюсь, у него есть баня. Или к реке. Есть в этом пекле где-нибудь река? Я сомневаюсь…
Фракиец Нелей был крупным мужчиной лет сорока, голос имел низкий и зычный; люди, завидев и услышав его, всегда сторонились, уступали дорогу. А мальчишки никогда не приставали к Аристотелю в присутствии Нелея. Да и взрослые тоже. Аримнеста послала Нелея с братом в Афины, ценя в нем как раз эти качества: силу и грозный вид. Хотя Нелей — Аристотель знал это лучше других — был, в сущности, человеком добродушным и даже мягким, но умел казаться иным.
Повар Тиманф был молчуном. Некоторые люди, видевшие его редко, считали даже, что Тиманф нем. А потом, услышав однажды слова из его уст, бывали поражены сначала чудом — «немой Тиманф заговорил!» — а потом странностью Тиманфа, введшей их в заблуждение: его молчаливостью.
Когда корабль вошел в гавань и причалил у восточного берега Канфара, у главной торговой пристани, забитой кораблями, прибывшими из разных стран, многолюдной и шумной, Нелей принялся болтать не переставая, стараясь указать Аристотелю на то, что видел сам, так что Аристотель вынужден был даже прикрикнуть на него и сказать: «У меня тоже есть глаза, Нелей! Уйми свой язык!» — хотя то, что они увидели на пристани, могло поразить хоть кого.
Никогда Аристотель не видел столько кожаных мешков с зерном — целые горы. Огромная площадь была заставлена пифосами с соленой рыбой. Корабль, прибывший следом за ними с Эвбеи, привез многочисленное стадо овец, которое блеяло, перегоняемое по трапам с корабля на пристань. Грузчики снимали с других кораблей бычьи туши, рулоны парусного полотна, карфагенские ковры, амфоры с вином и маслом. Здесь же, чуть поодаль от причалов, шла бойкая торговля сицилийским сыром, родосским изюмом и фигами, египетскими и лидийскими сладостями, финикийской пшеничной мукой и сирийскими пахучими смолами.
— А что привозят из Фракии? — стал приставать к Тиманфу Нелей. — Ты знаешь, что привозят в Пирей из Фракии?
— Чесотку, — ответил Тиманф. И это было единственное слово, которое он произнес сегодня.
Возвратился привратник. Отпер калитку и сказал:
— Схола́рх Эвдо́кс спит. Я не решился разбудить его — он всю ночь наблюдал за звездами. Не велено его будить.
— Но я хотел бы с кем-нибудь встретиться. Неужели никто не может принять меня?
— Кто ты? — спросил привратник. — Велено спросить тебя, кто ты.
