- Началась война. Сейчас в атаку пойдет пехота. Отражайте атаку всеми имеющимися у вас средствами. Командование соседними дотами поручается вам. Действуйте самостоятельно, по обстановке. Связь осуществляйте ракетами: одна белая - все в порядке, белая и зеленая - дот блокирован и вызывает огонь соседнего дота на себя… Вопросы есть?
- Вас понял, - ответил я, - будем стоять на смерть.
- Вам присвоено звание лейтенанта, - продолжал командир части. - Поздравляю!… [19]
Но тут где-то совсем близко разорвалась очередная серия бомб: связь снова порвалась.
Вдруг наступила тишина, странная после адской огневой бури, так неожиданно налетевшей на нас.
В это время из траншеи выскочили двое наших бойцов. Ливень пуль ударил по решетчатой двери дота, но курсанты успели вбежать в сооружение.
- Вижу разведку немцев,-доложил наблюдатель.
Я прильнул к окуляру перископа. По лощине двигались штурмовые группы немецкой пехоты. Солдаты шли в полный рост, прижав к животам автоматы. Они шли уверенно, метр за метром приближаясь к дотам, не рассчитывая встретить сопротивление. Но когда до наступающих групп осталось не более пятидесяти метров, я скомандовал срывающимся от волнения голосом:
- По врагам Родины - огонь!
Заработала скорострельная пушка, три пулемета будто стальными лезвиями срезали первые шеренги немцев. Остальные, смешав ряды, повернули обратно…
Первая атака была отбита. Лощина опустела. Только убитые, очень много убитых осталось на ней.
Снова обрушилась на дот вражеская артиллерия всех калибров, но сооружение выдержало и на этот раз. Противник с еще большими силами двинулся на переднюю линию укрепленного района. Немцы шли напролом, но под пулеметным и пушечным огнем они падали, поворачивались и, сшибая друг друга, бежали назад. А потом снова группировались и лезли на штурм дота, мешавшего их продвижению вперед… От беспрерывной стрельбы, пороховых газов, раскаленных стволов пушки и пулеметов стучало в висках.
…Наступила ночь. Первая военная ночь в осажденном доте. Мы не ложились спать. Каждый оставался на своем посту, готовый в любую минуту вступить в бой. Я заменил первые номера наводчиков другими курсантами, на высотке возле дота выставил наблюдателя с ручным пулеметом, расставил дежурных. Свечи, зажженные в боевых казематах и командирской рубке, бросали неясный свет на усталые, посуровевшие лица бойцов. В углах лежали зловещие тени. Никто не разговаривал. Все мы думали, наверное, об одном: «Подойдут ли наши? Хватит ли сил сдержать врага?» [20]
