- Бесстыдник ты!
- Дядя Иван, не выражайся!
- Обидчик ты!
Матвей Старосельцев выкладывал прошлогодние квитанции на проданный хлеб.
- Вот, читай: сто пудов, семьдесят пудов, полтораста пудов.
Неожиданно вошел дьякон в одной рубахе.
- Новости!
- Говори скорее!
- В Самаре война около элеватора. Чехи в город, большевики - из города. Поймают комиссаров на улице - суд. Полезут в карман - деньги, девяносто четыре тысячи нашли у одного.
- Эх, ведьма, сколько нахватал!
- И все золотыми по десять рублей.
- Кто сказывал?
- Да лавочник из Ивановки сидит у батюшки Никанора.
- Значит, правда?
Слева на дьякона дышал Суров-отец, напирая на плечо, справа тянулся Михаила Семеныч с прыгающей бородой. Матвей Старосельцев смотрел дьякону в рот.
- А мы тут боимся!
Под глазами у дедушки Лизунова заиграли морщинки, губы расцвели улыбкой.
- Ну-ка, расскажи еще!
Дьякон опять рассказывал:
- Сунулись в карман к одному - нет. Сунулись в другой - тоже нет. Кто-то крикнул: "За пазухой ищите!" Расстегнули пазуху, а там мешок привязан вроде большого кисета.
- Мешок?
- Угу.
- Хитрые, черти!
- На то и комиссары они.
Павел-студент вынес коробку с папиросами;
- Закуривайте, отец дьякон! Товарищи, кушайте моего табачку.
- Дай одну! - крикнул дедушка Лизунов. - Сроду не курил, а для праздничка выкурю... Отец дьякон, не грех?
- Покаешься!
Перекатов сел рядом с дьяконом.
- Виктор Васильич, нам нужен свой человек. Телефон хотим мы устроить политический, чтобы слышно было, где что говорят, а вы будто в стороне от нас...
На лбу у дьякона выступил пот:
- Я не могу.
- Разве вы сочувствуете им?
- Не в характере у меня.
- Да вы напрасно боитесь! Раз не сочувствуете им - должны сочувствовать нам.
Дедушка Лизунов похлопал дьякона по плечу.
- Ты, милок, за нас держись! С нами и тебе хорошо будет.
- Погоди, Иван Савельич. Тут плохого ничего нет. Вы всей России добро сделаете, Виктор Васильич.
Дедушка Лизунов опять перебил:
- Ты против нас не ходи, милок. Голова будет болеть...
Дьякон встал. Мнительное сердце забилось тревожно, как у петуха под ножом. Ведь он же не хочет политики. Он решительно не хочет ввязываться в общественное дело и пришел только затем, чтобы рассказать о комиссарах.
Перекатов хотел еще что-то сказать, но на колокольне грохнули в большой пасхальный колокол. Выбежала жена из задней избы, тревожно заржали лошади на дворе. Дьякон долго тыкался в сенях, не попадая в дверь, уронил ведро с водой, два раза ударился головой в стену. А когда выбежал на двор, не мог отворить калитку дрожащими руками.
