— Очень красно, только ты племянницы-то своей этому «намѣченному» дать не намѣренъ! подумала Софья Ивановна, и опять неудержимо захотѣлось ей кольнуть чѣмъ нибудь «стараго лукавца…»
— Я о правительствѣ не сужу, громко проговорила она, — но у насъ, по Писанію то же, и своя своихъ не познаша!..
Захотѣлъ ли, или нѣтъ, понять князь Ларіонъ этотъ намекъ, но онъ прекратилъ разговоръ справа, и обратился съ какимъ-то вопросомъ къ сидѣвшей у него по лѣвую руку образованной окружной.
Глаза еще взволнованной Софьи Ивановны обѣжали кругомъ стола и съ какою-то безсознательною, но глубокою нѣжностью остановились на княжнѣ Линѣ, съ обѣихъ сторонъ которой двѣ изъ пулярокъ, чуть не повисши ей на плечи, ужасно торопясь и перерывая другъ друга, передавали ей какой-то вздоръ. Софьѣ Ивановнѣ самой себѣ не хотѣлось признаться въ томъ чувствѣ, которое неотразимо влекло ее къ этой дѣвушкѣ. Давно ли, когда Сергѣй пріѣхалъ изъ Сицкаго, и она его исповѣдывала, она не только ужасалась мысли предстоявшихъ ему недочетовъ, но и самый успѣхъ его, думала она, былъ бы, кажется, для нея тягостенъ? Тогда она обѣими руками, незадумавшись, подписалась бы подъ разумнымъ приговоромъ князя Ларіона: «не женятся въ 23 года, не создавъ себѣ никакого положенія, не сдѣлавъ ничего ни для общества, ни для себя… Теперь всѣ соображенія ея перепутывала и смущала одна упорно, неотступно набѣгавшая ей въ голову мысль: «а что же если и она, это милое созданіе, полюбитъ Сережу, что же тогда?… „И она, сама себѣ въ этомъ не давая отчета, досадливо отгоняя этотъ „соблазнъ“ каждый разъ когда представалъ онъ передъ нею, страстно, съ какимъ-то молодымъ біеніемъ сердца, жаждала теперь, чтобъ это случилось… чтобъ „это милое созданіе“, эта синеокая, изящная, тихая дѣвушка… такъ напоминающая его, отца своего, чтобъ и она… да… И Софья Ивановна о туманенными глазами глядѣла любуясь на тонкій обликъ Лины, и въ головѣ ея проносилось что „еслибы ужъ на то была воля Божья,“ она и не знаетъ кого бы изъ „нихъ двухъ“ она болѣе любила!..
Княжна какъ бы почувствовала на себѣ проникающую струю этого взгляда: она подняла голову, встрѣтилась глазами съ Софьей Ивановной, и улыбнулась… „Да, люби меня, я хорошая!“ такъ и говорила эта улыбка.
У Софьи Ивановны забилось въ груди какъ въ двадцать лѣтъ…
— Господи, точно я сама влюблена въ нее! подумала она, дружески кивая ей черезъ столъ.
Княжна тихо отвела отъ нея глаза, вскинула ихъ на мгновеніе въ сторону гдѣ сидѣлъ Гундуровъ, и опять, вопросительно будто, взглянула на нее:
