Четверть века назад. Часть 1 | страница 22
— Меня! испугано вскрикнула та, — помилуйте, я въ жизнь свою ни разу не играла!
— Это ничего не значитъ!
— Разумѣется, ничего! поспѣшно подтвердила, слегка заалѣвъ и пожимая ей руку, княжна: — она видимо вся оживилась отъ удовольствія этой предстоявшей ей роли.
— Не радуйтесь заранѣе, Лина, закачала головою Надежда Ѳедоровна:- эти господа рѣшили, но еще невѣдомо согласится-ли начальство….
— Отчего? живо возразила княжна: — я прочла всего Шекспира, и самъ дядя мнѣ книгу подарилъ.
— Вашъ Шекспиръ съ пропусками, — дѣтское изданіе! съ легкою гримаской замѣтила немолодая дѣвица.
— Что-же, можно и съ пропусками играть, лишь бы княжна могла участвовать! не далъ ей договорить Гундуровъ, самъ не понимая какъ могъ онъ сдѣлать такую уступку, и чувствуя какъ кровь выступала у него на щекахъ подъ благодарнымъ взглядомъ который повела на него за это княжна.
— Позвольте васъ всѣхъ успокоить, вмѣшался Ашанинъ: — начальство, въ лицѣ по крайней мѣрѣ князь-Ларіона Васильевича, на пьэсу согласно: играть ее съ пропусками, или безъ нихъ — вопросъ второстепенный. Намъ-же теперь слѣдуетъ порѣшить распредѣленіе главныхъ ролей. Итакъ: Офелія — княжна; Гертруда — Надежда Ѳедоровна…
— Что вы, что вы! Да я ни за что не буду!..
— Вы не бу-де — те? протянулъ Ашанинъ.
— Нѣтъ, я вамъ сказала, слабо улыбаясь и избѣгая его глазъ отвѣтила старая дѣла.
— Слушаю-съ! Онъ отвернулся отъ нея. — Такъ не угодно-ли вамъ принять эту роль? обратился онъ къ бойкой барышнѣ.
— Что это, я — старуху? — Это было бы оригинально!.. А впрочемъ, — и она лукаво закусила губу — сына моего будетъ играть кто, — вы?
— Къ злополучію моему нѣтъ; Гамлета играетъ Гундуровъ.
Но вѣрное чутье подсказывало, какъ видно, востроглазой дѣвицѣ что съ этой стороны взять было нечего. Она мелькомъ глянула на бѣлокураго молодаго человѣка и слегка нахмурилась:
— Вѣдь мнѣ главное чтобъ было пѣніе, — а это драма; тамъ не поютъ?…
— Поетъ одна Офелія, сказалъ Ашанинъ. — Ахъ, да, княжна, вѣдь у васъ, неправда-ли, голосъ есть?
— И премиленькій! отвѣчала за нее Ольга Елпидифоровна, — не такой большой какъ у меня, но…
— Гдѣ-же кому противъ васъ! неожиданно фыркнулъ Вальковскій, все время молча, съ прижатыми между колѣнъ ладонями, поглядывавшій на нее.
Всѣ разсмѣялись невольно; барышня разсердилась было, но вдругъ расхохоталась сама:
— Знаете что, на васъ и сердиться нельзя! Вы все равно что тотъ красный попугай у княгини, который, какъ только кто мимо пройдетъ, и начинаетъ самымъ глупымъ образомъ кричать: а-ра, а-ра!.. Что онъ кричитъ, что вы грубите — совершенно все одно!..