— Я давно отрекся от брата, — заговорил снова хозяин. — Я не думал, что в этой жизни мне еще придется сделать что-нибудь для него или для его семьи; я его прощаю за все, я не номяну его лихом… Эх, Саша, Саша, жить бы нам вместе, идти бы по одной дороге!
Боголюбов тихо провел широкою рукой по влажным глазам.
— Что можно, то я сделаю для вас! — продолжал он через минуту. — Деньгами я много не могу помочь сразу, кое-что дам на первое время, потом похлопочем как-нибудь о вспомоществовании; одежонка детям, вероятно, найдется у жены… Паша, — несколько заискивающим тоном обратился он к жене, — ты поищи.
— Там есть гимназическое платье Леонида, оно теперь ему не нужно, — проговорила Павла Абрамовна, — можно будет отобрать.
— Ну да, ну да! — необычайно мягко и ласково проговорил Данило Захарович. — Вот от девочек что-нибудь возьмем… У вас ведь есть и девочка? — дружески обратился он к Марье Дмитриевне.
— Одна есть маленькая, другая девятнадцати лет.
— Ну для маленькой найдется кое-что…
— Да и для большой я дам свое платье, — заметила Павла Абрамовна.
— Ну спасибо! — промолвил Данило Захарович и поцеловал жену в лоб. — Все дадим кое-что, приоденем, накормим на первое время. Знаете: с миру по нитке — голому рубашка. Потом определим детей куда-нибудь в училища. Вы подайте просьбу об определении детей графине Дарье Федоровне Белокопытовой. Я вам дам ее адрес. Это мы устроим. Останетесь одни, легче будет работу приискать. Глядишь, детки подрастут, выучатся, поступят на службу, — ну тогда и заживете лучше, будете отдыхать под старость. Все уладится, все уладится! Бог не без милости!
Чем ласковее становился Боголюбов, чем мягче звучал его голос, чем более надежд на спасение подавал он, тем ближе подступали к глазам забитой судьбою женщины слезы, тем сильнее сознавала она в простоте душевной доброту этого человека, оскорбленного ее мужем и позабывшего зло. При последних его словах она бессознательно поднялась со стула и упала к его ногам.
— Благодетель, родной!.. Не оставьте… не оставьте сирот!.. Вам бог… бог заплатит за все… вам и детям вашим! — рыдала она.
Ее сын остался стоять за стулом с понуренною головой, опустив глаза вниз. Дети Боголюбова, за исключением старшего сына, по-прежнему стоявшего у окна спиной к действующим лицам, с любопытством и недоумением смотрели на эту сцену. Маленькая девочка в папильотках, сидевшая около матери, не угомонилась и спова обратилась с вопросом:
— Мама! она богу молится?
