— А я к вам, матушка-барыня, служить пришел, — промолвил он с поклоном. — Не прогоните старика!
— Полноте, Матвей Ильич, живите у меня, — проговорила с болезненной улыбкой Высоцкая, глядя на эту живую развалину преданного слуги. — Живите, покуда у нас будут средства.
Старик покачал головой.
— Ох-хо-хо! Плохие времена пришли, матушка-барыня! — заговорил он. — Добрый был барин Евграф Александрович, только характеру у них не было. Сколько раз я ему говорил, чтобы сделал распоряжение, так нет! Осетили его эти чертовки (не в этом раю будь сказано), вот и оставил семью ни при чем!
— Не грешите, Матвей Ильич! Покойников грех бранить, — серьезно заметила Стефания Высоцкая н испугалась своих невольно сказанных слов, вспомнив, что за несколько минут пред тем в ее уме тоже промелькнул горький упрек любимому человеку. — Перебьемся как-нибудь, все пойдет хорошо, — говорила она. — Я работать стану.
— Работать! Матушка-барыня, много ли нонче работой-то наживете!? — говорил старик, качая головой в раздумье. — У вас дети, за ними присмотреть надо. Где тут работать?
Стефания вздрогнула.
— Тяжело мне, Матвей Ильич; с силами я еще не собралась… После все обдумаю.
— Матушка, разве наше положение так нехорошо? — спросил сын, с участием заглядывая в глаза матери.
— Дитя, мы нищими можем скоро сделаться! — заплакала мать.
— Господи! Что же мы станем делать? — воскликнул он, обнимая мать, и стал ее утешать: — Не плачь, милая! Все пойдет отлично, я уроки буду давать, наши ребятишки будут дома у меня учиться, платить будет не нужно… Постой, постой! — закричал он, вспомнив что-то. — Как это я забыл! Ах! Боже мой, какой я ветреный. Вот бранить стоит! — говорил он отрывисто и торопливо шарил во всех карманах. — Ведь папа тебе письмо оставил, велел, чтобы я никому не показывал, кроме тебя… Ах, боже мой, уж не потерял ли я его!.. Нет, нет! Вот оно.
Стефания Высоцкая торопливо взяла письмо. Она читала знакомые ей строки и плакала, пожимая руку сына.
— Голубушка-барыня, да что же с вами? — спрашивал Матвей Ильич. — Успокойтесь, матушка!.. Постойте я водицы принесу…
— Матвей Ильич, мы грешили с вами, упрекая его, страшно грешили! — говорила Стефания Высоцкая. — Он нас обеспечил, мы будем счастливы… Дети мои, дети, вы не вырастите неучами, не пойдете по миру за подаянием… к Обносковым!..
Старик перекрестился. Стефания Высоцкая преклонила голову на плечо к сыну и долго-долго сидела безмолвно в этом положении, опустив на колени письмо и вексель, оставленный ей Евграфом Александровичем.
