Он вскочил, мы тоже. Потом я неоднократно прокручивал в голове эту мерзкую историю. Подогретые разговорами, водкой и сдетонировав на рывок Сашки, мы, как голодные волки, в пять прыжков настигли ее и завалили на землю. Она не кричала и не сопротивлялась. И лишь через несколько минут мы услышали тоненький, почти детский голосок: «Мальчики, вы меня не убьете?» Вот тут-то, вплотную, стало ясно, что это — малолетка, крупная, рослая девчонка лет шестнадцати.
Но разве можно остановить пса со слюной до земли? Мы делали свое дело, снисходительно бросая: «Не боись, никто тебя убивать не собирается». У нас и в мыслях не было ее убивать, мы не били, не душили, и, похоже, девочка в это поверила, потому что уж совсем по-детски спросила: «А я не забеременею?» Виталик хохотнул: «А ты после пописай».
Крапивин излагал эти циничные подробности мне, человеку, которого видел первый раз в жизни, не испытывая никакого смущения, так, как будто говорил в микрофон магнитофона, неживому предмету.
Меня, следователя со стажем, передернуло от его откровений. Бывали, и не раз, случаи, когда убийцы детально описывали свое преступление, но чаще всего это делают вынужденно, уступая напору следователя. Здесь же Крапивина за язык никто не тянул, и он вываливал из себя все, без остатка.
Я не выдержал и прервал его:
— В то время еще действовал Указ 1949 года, и сроки вам светили огромные. И сейчас за это преступление получают не меньше пятнадцати лет, а в случае гибели потерпевшей может быть и вышка.
— Девчонку мы отпустили, пошла своими ногами. Но дело не в этом, вышку я уже получил: жена и дочь… Не могу больше носить это в себе… Вина моя очевидна и полностью доказана.
— Кем доказана? Вашей явкой с повинной, подтверждением соучастников? Как их фамилии?
— Цепко и Заваров… Нет, как раз их-то вы допросить и не сможете. Когда мы ушли в армию, Виталька попал в стройбат.
Тогда, не как сейчас, дедовщины не было, но в стройбате, по слухам, нет-нет да и случалось. Его мать мне потом написала, что вскоре его там изнасиловали, и Виталька повесился. Было дело, и насильников посадили. А Сашка утонул вместе с подводной лодкой. Так что я один за всех несу эту вину.
— Мы проверим материалы за 1957 год. Правда, я уверен, что заявления не было, но даже если оно было, навряд ли эта женщина… Сколько ей сейчас… Лет пятьдесят… Не будет она поднимать эту историю. У нее уже могут быть внуки. И если все будет доказано, все равно вас судить не будут. Истекли все сроки давности. Больше тридцати лет прошло.
