Между тем ночные сны стали оказывать влияние на дневную жизнь Арнаутского. Они делали его таким счастливым, что он вспоминал их днем, пытаясь оживить в памяти подробности приснившегося. Коллеги заметили странности в его поведении — рассеянность, отрешенность, блуждающую на лице беспричинную улыбку. Во время делового разговора он вдруг уходил в себя, теряя контакт с собеседником. После того, как во время судебного процесса произошло несколько курьезов: Арнаутский невпопад отвечал на вопросы судьи, и та резко отреагировала на несерьезное, по ее мнению, ведение дела адвокатом, — Стас решительно заявил заведующему консультацией, что берет внеочередной отпуск. Возражений не было. Жена обрадовалась, она тоже считала, что Стасу необходимо отдохнуть, и они решили всей семьей хотя бы на неделю слетать на Кипр. Удовольствие от поездки омрачилось тем, что Стас дергался и раздражался, все порывался вернуться домой и с трудом дотянул до конца.
Дома Стас затих. Наладился привычный семейный ритм, который чуть было не рухнул за время недельной поездки за рубеж. Светлана не стала усугублять напряженность, возникшую между ними, излишним анализом и ненужными вопросами. Уладилось, обошлось, ну и хорошо. Она чувствовала, что причина не в ней, не в семье, не в работе и не в сопернице. А Стас продолжал встречаться с Леной во сне, эти ночные свидания стали настолько привычными и постоянными, что Стас уже даже не пытался понять причины и возможные последствия этой странной ночной жизни. В его снах появилась последовательность, как в телесериалах, события развивались логически, очень связно, продолжаясь от сновидения к сновидению. Арнаутский уже не разбирал, где явь, а где фантазии, и ждал развития отношений с любимой. Она стала живой, осязаемой, неотрывной частью его жизни. Стас понимал, что эта, другая, тайная жизнь не может не сказаться на его взаимоотношениях с женой, но ничего с собой поделать не мог, да и не хотел. В снах он вдохновенно, жадно восполнял упущенные возможности.
Как-то во сне Лена была по-особому печальна, ничего не говорила, Стас долго, настойчиво пытался ее расшевелить, заглядывая в ее прозрачные глаза, целуя руки, плечи, шею. Она грустно улыбалась и что-то шептала, но Стас никак не мог разобрать ее слов. И только пристально вглядевшись в ее мокрое от слез лицо, по движению губ разобрал слово «ма-ма».
Стас проснулся в холодной испарине. Мертвым зеленым светом электронных часов было обозначено четыре часа утра. Рядом тихо дышала Светлана. Стас резко сел, снова посмотрел на жену и, убедившись, что она спит, осторожно встал и пошел на кухню.
