— Очень ко времени, — удовлетворенно произнес Шеин. — А сейчас прямиком в крепость.
— Прямиком да не в крепость, — сказал поперёк Безверхий. — Крепость твоя сдана Болотникову.
— Что?.. Кто посмел?! — вскричал воевода.
— Пойди узнай, у Болотникова же везде свои людишки имеются… А потому нам на Москву надо путь держать, воевода! Стало мне ведомо, что князья Шуйский да братья Голицыны всех верных православных дворян под свои знамёна созывают, чтобы противостоять засилью католическому и сбросить иго царя ложного Дмитрия. Полагаю, там наше место. А ты как мыслишь?
— А как же моя «поклонная грамотка» царю Дмитрию? — не столько у Безверхого, сколько у самого себя спросил Шеин и сам ответил на этот вопрос: — Та «поклонная» теперь недействительна, поскольку предназначалась она царю православному, а не католическому. Служить католическому царю я не обязался. Да, друже, держим путь на Москву! Подожди-ка, а как же твои станичники? — Шеин даже придержал бег коня.
— Я себе надежную замену оставил, — улыбнулся Безверхий. — За моих станичников можешь не беспокоиться. Они свой долг на порубежье исполнять будут до последнего, несмотря на любые перемены в царствующем доме.
— Хотелось бы в это верить, — ответил воевода Шеин и тут же скривился от боли.
— Что такое? — участливо спросил Безверхий, заметивший гримасу боли на лице Шеина.
— Рана в боку дает себя знать, — пожаловался воевода.
— Тогда Москва немного подождет. Вот подлечим твою рану. У меня в лагере дельный лекарь имеется, в два счета тебя на ноги поднимет. А потом уж и на Москву двинем…
* * *
…Князь Василий Шуйский не любил рисковать собственной особой, будто заранее предвидел, что ему еще предстоит сыграть важную роль, взойдя на царский престол. Вот и семнадцатого мая 1606 года князь даже носа не высовывал из своих «секретных хором», оборудованных в Донском монастыре. И в то же время, как это ни покажется странным и даже таинственным, «князя Шуйского» видели разные люди в разных местах Москвы. В два часа дня, когда москвичи ударили в набат, призывая всех православных христиан, кто мог держать оружие, на смертный бой с ляхами погаными, «князя» видели на Никитской улице. Потом «он» участвовал в разгроме двух-трех каменных особняков, где засели польские паны. Затем толпы вооруженных холодным оружием, пищалями и даже пушками москвичей, предводительствуемые «Шуйским» и братьями Голицыными, ворвались в Кремль, побили иноземцев-алебардщиков из личной охраны Лжедмитрия и принялись разыскивать его самого. Что было дальше? Об этом и рассказывал поздней ночью того же дня доверенный человек настоящего князя Шуйского, промаявшегося от неизвестности в своем удобном монашеском убежище. Доверенного человека звали Фрол, и он, переодевшись в свои одежды, превратился из «князя» в лакея. При этом настоящий Шуйский только посмеялся, проговорив:
