…Прохор Безверхий в праздничной суете потерял из виду своего молодого друга. Он слышал на главной площади Кремля царский указ о присвоении Шеину чина окольничего и его новом назначении, но поздравить его с этим еще не успел. Поэтому он разослал станичников из охранной сотни на поиски воеводы, а сам зашел перекусить в ближайший кабачок, а заодно слегка отметить успехи в делах службы его «сына». Именно сына, поскольку относился теперь к Михаилу не просто как к потомку бывшего начальника, а как к собственному единоутробному сыну. И хоть имел он уже двух «сынков» — братьев-близнецов Петрушку и Павлушку, оставшихся сиротами еще в раннем детстве, хорошо помнил присловье: «Один сын — не сын, два сына — полсына, три сына — сын». Так вот, Михаил был для него не третьим сыном, а наипервейшим.
Каково же было удивление головы сторожевой службы, когда ему доложили, что воевода Шеин «празднует в соседнем кабаке, наливаясь зеленым-вином и заливаясь горючими слезами».
Перейдя из одного питейного заведения в другое, Безверхий на самом деле обнаружил там своего «наипервейшего», распивавшего с местными пьянчугами-ярыжками зелено вино.
Разогнав пьянь по лавкам, Безверхий примостился рядом с Михаилом и, приобняв его за плечи, самым ласковым голосом, на какой был только способен этот вояка с луженой глоткой, спросил:
— Что ты? Зачем?..
— Это ты, дядька Прохор? — подняв мутный взор на Безверхого, произнес воевода.
— Я, а то кто ж! Почему ты здесь? Все веселятся, а ты плачешь…
— Эх, голова! Не до веселья мне теперь…
— Что так? Поведай, что тебя гнетет, облегчи свое сердце.
— Решился я послать сватов к Мстиславским, хотел дочку их Варвару за себя взять…
— И что? Я хоть сейчас в сваты!.. — приосанился Прохор.
— А перед надумал я повидаться с княжной и объясниться…
— Это совсем не обязательно, — махнул рукой Безверхий.
— Не скажи, дядька! Так я прямо из Кремля, откуда недалеко до дома Мстиславских, пошел в Замоскворечье.
— И что?
— Там к свадьбе готовятся, — обреченно вздохнув, произнес Шеин.
— Так это распрекрасно! Стало быть, князь решил отдать Варвару за… Постой! За кого же он ее отдает? — упавшим голосом спросил Прохор.
— За Годунова! — вскричал Шеин, вконец расстроившись.
— Тихо, тихо, сынок. За какого Годунова? За царя, что ли?!
— За брата царя, — пояснил Михаил шепотом, озираясь по сторонам. — За Семена…
— Вон оно что, — погрустнел Безверхий.
— Потом гляжу, сам князь Мстиславский со своей дружиной в ворота дома въезжает. Радостный такой, целуется со всеми, но больше всех с Семеном Годуновым… Так и оказался я, как в тех присказках: «бел лицом, да худ отцом» и «один и у каши не спор».
