Здесь же, на Тусклой планете, рассуждал Гангарон, силы гравитации были на целые порядки выше тех, в которых постоянно обитали его соплеменники. Но зато здесь была и... жизнь, которую так тщетно искали в межзвездных далях. Жизнь эта, правда, была совсем иной, совсем не такой, какой представляли себе элы даже в самых смелых мечтаниях. Она была связана с тяготением и базировалась на иной, чем элы, основе. Если панцирь, скелет элов, - плоть от плоти всего окружающего мира, состоит из тех же минералов, в той же самой пропорции, то здесь, на Тусклой планете, Гангарон с удивлением узнал, что жизнь, а может быть, и Разум могут покоиться на другой основе.
- Хорошо бы и нам поселиться здесь, - как-то отчужденно заметил Гангарон Старому элу. - Сколько свободной поверхности, которой так нам недостает на астероидах! Сколько вольного пространства!
Старый эл только тяжело вздохнул:
- Тяжесть Тусклой убьет нас.
- Уже поздно. Надо отдыхать, - вместо прощания пробормотал опечаленный Гангарон.
Старый эл задержал свой взгляд на далекой звезде, горевшей в немыслимой бездне.
Рисунок созвездий постоянно менялся, поскольку астероид непрерывно вращался вокруг собственной оси.
Отключиться от мыслей Гангарону никак не удавалось. Он применил все испытанные способы - то принимался пересчитывать звезды над собой, то сочинял ритмичные фразы, то восстанавливал в уме доказательство какой-нибудь пространственной теоремы. Но ничто не срабатывало - забытье не приходило.
Гангарон выглянул за угол скалы, огляделся. Вокруг, на каждом свободном клочке астероида, отдыхали неподвижные элы.
Скоро над астероидом взойдет светило, и с первым его лучом элы встрепенутся и разлетятся в разные стороны, начиная свои обычные дневные хлопоты.
И вдруг...
Это походило на чудо. Во всяком случае, ничего подобного элы не наблюдали за всю свою историю. В черной пустоте космоса, прошитой лучами Изумрудной звезды, Гангарон наблюдал, как из ничего, в обычной точке открытого пространства вдруг вспыхнуло новое ослепительное светило. Только было оно не переливчато-зеленым, к которому привыкли элы на Тусклой планете, а ярко-алым. Наливаясь внутренним жаром, светило стало быстро разбухать. Затем, остановившись на мгновение в росте, начало еще более стремительно уменьшаться в размерах. Одновременно и яркость новой звезды стала стремительно падать.
Вскоре на новорожденное небесное образование можно было смотреть, не боясь быть ослепленным. Смотреть и любоваться. Фиолетовые языки пламени вокруг тускнеющего светила опадали один за другим, словно отцветающие лепестки диковинного цветка, которых так много видел Гангарон на Тусклой планете.
