Скэффингтон явился пунктуально, с первым ударом часов; при виде неряшливой обстановки, в которой он нас застал, во взгляде его промелькнуло не то отвращение, не то жалость: Айрин еще не успела убрать после завтрака стол, стоявший возле выходившего в сад окна гостиной; на мне был свитер, а не пиджак… Сам же Скэффингтон стоял перед нами великолепно одетый и подтянутый, причесанный волосок к волоску; в синем галстуке красовалась булавка, здоровый румянец играл на щеках. Не успели мы отойти от стола, как он уже приступил к делу.
— Должен признаться, — сказал он Мартину, — что я просто не могу найти общий язык кое с кем из этих господ.
— С кем именно?
— Вчера вечером я обедал в профессорской. Кроме меня, там были еще только двое. Я сказал им, что говардское дело нужно будет пересмотреть.
— Сказали-таки? — прервал Мартин.
— Мне непонятно, зачем ходить вокруг да около, — ответил Скэффингтон. — Ну так вот, один из этих господ — оба они из самых молодых членов — сказал, что, для того чтобы добиться пересмотра, потребуется поддержка большинства членов колледжа. И знаете, что он добавил?
Мартин отрицательно покачал головой.
— Он имел наглость заявить мне, что не испытывает особого желания участвовать в этом.
— Кто же это был?
— Ну этот самый — Орбэлл.
Айрин даже взвизгнула от удивления. Маргарет обменялась со мной взглядом. Мартин заметил со своей обычной выдержкой, без тени раздражения:
— Вам не следовало забегать вперед — вот что я скажу. Заняться Орбэллом лучше было бы попозже.
— Погано вышло, — сказал Скэффингтон. — Сожалею. Ход явно неудачный.
— Между прочим, — продолжал Мартин, — насколько я знаю, вы позавчера вечером разговаривали с Найтингэйлом. Мне казалось, что мы условились отложить это, пока сами не обдумаем всего как следует.
— Да, я говорил с ним. И об этом не сожалею. Он ведь тоже член комиссии. Уже после разговора с вами я решил, что обязан сказать ему. Этого требовала простая порядочность.
— Полагаю, что простая порядочность этого требовала, — сказал Мартин равнодушным тоном. На секунду я увидел, как мелькнул на его лице отблеск вчерашнего гнева. Но он знал, когда остановиться. Он прекрасно понимал, что упрекать теперь Скэффингтона бесполезно. Дело было сделано. Мартин довольствовался тем, что заметил:
— Знаете, вы ведь только сами себе портите.
— Ничего не поделаешь.
— Но вы-то отдаете себе отчет в том, что задача будет не из легких?
— Я на этот счет особенно не задумывался. Но дело, конечно, не пустячное, это я понимаю.
